Душа Николая разрывалась между двумя женщинами. Особенно тосковал он по Кириллу. Ему не хватало наивной детской дружбы ребенка. Настины же объятия, напротив, не вызывали в нем приятных воспоминаний. Ирина была намного интереснее как женщина. И все-таки часто он мечтал, что бы вернулся Фома и увел ее снова. Но до его возвращения оставалось не меньше полугода. Нужно было набраться терпения и ждать. Но дождется ли Настя? Эта мысль постоянно мучила его, не давая наслаждаться ласками жены. Редкие встречи с Настей только подливали масла в огонь. Она не могла понять всей запутанности их отношений и удивлялась, что мешает Николаю развестись с женой, которая предпочитает ему другого мужчину. Не мог же он объяснить ей всей прелести ласк Ирины. Приходилось придумывать различные имущественные сложности, которые требовали длительного разрешения. А Ирина была неутомима в постели. Она как будто решила затмить своими ласками саму память о другой женщине. Через два месяца Николай почувствовал первые признаки истощения. У него уже едва хватало сил пассивно принимать неистовые ласки жены. А 20 декабря впервые в жизни он оказался не способен на половой акт. Ирина приняла случившееся с юмором и повторила попытку на следующий день. Но конфуз опять повторился. Через неделю бесплодных попыток шутки жены приобрели зловещий оттенок. Терпеть подобное от кого бы то ни было она была не намерена. Тридцатого декабря она, собрав вещи, переехала на квартиру Фомы. Николай в тот же вечер привез к себе Настю, но лучше бы он этого не делал. Неудавшаяся попытка закончилась ее слезами и заявлением, что он не мужчина с тех пор, как не смог выставить из квартиры эту изменщицу — его жену.
Иисус, уставший от бесконечных любовных историй своего избранника, решил наградить его импотенцией.
— Пусть займется своим основным делом и не отвлекается больше на женщин.— объяснил он свои действия Пресвятой Богородице.
В Новый 2000-й год Николай входил новым человеком. Из него как будто вынули стержень, определявший всю его сознательную жизнь. Что делать дальше и как жить, он не знал.
Глава 3
Январь начался с хождений по врачам. Все успокаивали, говорили о переутомлении, предлагали подождать.
— Вы молоды, время само излечит вас, — внушали они, но деньги за консультацию брали. Николай чувствовал в душе какую-то обреченность и не верил в исцеление. Ему все сильнее казалось, что он в очередной раз стал игрушкой в руках неких высших сил. Он терялся в догадках, что нужно Богам от такого ничтожества, как он. В мыслях Николай проклинал Бога, наславшего на него тяжкий недуг. Ему казалось, что если он призовет на помощь дьявола, то непременно поправится. Но такие размышления могли далеко завести его, и он отбросил их. Важнее было разобраться с неожиданной болезнью. Николай решил провести над собой серию экспериментов. Он купил пару видеокассет с крутым порно, но не ощутил при их просмотре ничего, кроме отвращения. Вызвал к себе на дом по телефону проститутку, замучил ее своими капризами, но эффект опять оказался нулевым. Распалял себя эротическими мечтами и фантазиями, но распаленный мозг так и не достучался до бесчувственного тела. В начале февраля он решился на отчаянный шаг: пригласил к себе Ирину. Он твердо знал, что никакая другая женщина не сможет так расшевелить его, как она. Но свидание принесло очередные муки. Ирина, отчаявшись добиться от мужа взаимности, не сдержалась и выдала ему по полной программе. Она вспомнила ему и Настю, и его ночные автомобильные похождения, обозвала импотентом и бабой и гордо удалилась. В марте он решил попробовать «Виагру». Женщин приглашать не стал, так как не очень-то рассчитывал на успех, но на подстраховке была Настя. Ее приезд не понадобился. Хваленое запатентованное средство не справилось с его бедой. Мелькнула, правда, спасительная мысль, что ему подсунули подделку, но эксперимент на соседе показал, что средство работает.
Все эти неудачи настроили Николая на философский лад. У него вошло в привычку по вечерам накачиваться пивом перед телевизором. Не имело значения, что при этом показывали. Мозг выхватывал из увиденного отдельный фрагмент, который становился отправной точкой сумбурных рассуждений. Через мгновение какой-нибудь другой фрагмент разворачивал его мысли в противоположном направлении. Все это сглаживалось изрядной порцией пива, которое отодвигало проблемы, делая их эфемерными.
Летом Николай слетал в Питер. Старенький профессор из первого медицинского прописал ему несколько гомеопатических снадобий и посоветовал налегать на женьшень и физические упражнения. Последнее было не лишним. От пива у Николая вырос изрядный живот, появились складки жира на боках. С пивом пришлось распроститься. Ударная работа на даче у матери во время отпуска подтянула ему живот, подняла настроение. Снова захотелось в город…
Николай осознал, как он привязан душой к родному городу, во время учебы в институте. Прилетая на каникулы домой, он еще по пути из аэропорта в автобусе поражался, насколько мельче оказывались улицы и дома его малой родины по сравнению с тем, что сохраняла память. Но уже на следующий день его покоряла атмосфера провинциальности тихих архангельских улочек. Вообще-то Архангельск — столица Севера и плацдарм для покорения Арктики — не был по-настоящему провинциальным городом. Город-порт, где каждый год бывали сотни иностранных судов, был во многом частью многоликого мира. Но не эта сторона Архангельска грела душу Николая. Во время долгих расставаний ему вспоминались тихие улочки старой деревянной части города, сплошь заросшие вековыми тополями. Деревянные тротуары со сломанными досочками по-домашнему поскрипывали в его снах. Запах нагретого солнцем дерева, щебет птиц в ветвях тополей, гудение оводов, теплый ветерок с моря — все это составляло непередаваемую симфонию Родины.
Зимний город имел свое особое очарование. Он утопал в снегах. Вдоль тротуаров и дорог вырастали огромные баррикады сугробов. Свежевыпавший снег укрывал пушистыми белыми шапками деревья, свисал с крыш невысоких домов, делая их похожими на диковинные грибы. В зимние каникулы лыжня неизменно уводила Николая в пригородный лес, в царство елей и сосен, одетых в богатые снежные наряды. По утрам над деревянными домами вились белые дымки — это топились печи. Хорошо высушенные за лето дрова горели почти без дыма, наполняя морозный воздух клубами пара да легким запахом лесного костра. Зимние сумерки были светлы и романтичны. Снег отражал рассеянный свет, и казалось, что белые ночи возвращаются на помощь влюбленным.
Особое место в