Нельзя сказать, чтобы Вероника Сергеевна была по природе скромной и молчаливой, совсем наоборот, она никогда не давала себя в обиду, и на язык была остра, но в этих обстоятельствах, когда любимый муж, ради которого она бросила успешную карьеру в городе и поехала за ним в деревню, воткнул нож в спину, она оказалась не готова дать отпор.
И вот, спустя полгода, на пороге появился бывший муж с картиной в руках и жалкими попытками объяснить свой визит. С Иваном она прожила шесть лет, и знала, если муж что-то решил, он обязательно это сделает. Забирать, в общем-то, было нечего, а значит – не о чем волноваться.
Вероника молча открыла дверь, жестом приглашая бывшего мужа зайти в дом, и ушла к подруге, чтобы не давать волю слезам. Вернувшись домой, она обнаружила на стене, в гостиной, ту самую картину, с которой Иван появился на пороге. Самого мужа в доме не оказалось.
В небольшом поселке от людей не утаиться, и уже через полчаса Ника узнала от сплетниц, что дорогой внедорожник Ивана стоит возле дома Сашки Степного, и ее бывший мужик решил на пару дней задержаться в совхозе, ссылаясь на обстоятельства.
– Да бабник он, твой Иван! В Москве-то все дорогие, а в поселке… любая запрыгнет в его машину, да бесплатно! – заявила Светлана, живущая по соседству.
Сама Светка в прошлом не раз заглядывалась на Ивана, и по мнению Вероники, и без машины прыгнула бы к нему! Кое-как отделавшись от назойливой соседки, Вероника Сергеевна вошла в дом, и тут же в глаза бросилась новая картина, висящая на стене.
На переднем плане крупного полотна плыл изящный корабль лихих пиратских времен. На репродукцию картина не походила, более напоминая дорогой подарок из столичной галереи искусств. Ника решила выкинуть из дома броскую вещь, и на следующее утро корабль, плывущий по волнам бурного моря, висел на стене приемной, рядом с дверью старшего участкового Николая Ильича.
Этой ночью в поселке Першино на бессонницу грешили многие. Под гнетом тяжелых раздумий ворочался в своей постели председатель совхоза – условно починенный трактор так и не давал его мыслям покоя. Лежа в мягкой двуспальной кровати, не могла уснуть красавица Вероника – черт бы побрал этого бывшего мужа, зачем он все-таки приехал?
В полном обмундировании и при пагонах ворочался во сне Николай Ильич, допив перед сном початую бутылку горькой, сил раздеться у участкового не нашлось. Водка успокоила Сомикова, придав его мыслям ясность и порядок, а главное – принесла покой.
Во сне он танцевал с Вероникой под воздушный вальс военного оркестра. По какому поводу оркестр приехал в деревню, Ильич не понял и не сильно задумывался. Левая рука лежала на поясе Ники, а правая спустилась гораздо ниже – туда, куда не принято спускаться в общественных местах.
Момент был нежен и прекрасен. Вероника Сергеевна не останавливала его и не пыталась отойти, лишь сверху-вниз посмотрела на Николая своими изумрудными глазами. и нежно прошептала в самое ухо, – Не могу, муж вернулся!
Черт! Про мужа-то Коля совершенно забыл… Да и черт с ним, с мужем, уехал – так уехал, чего возвратился?! Тем более так не вовремя. Николай Ильич решил это выяснить, начиная с самого утра – участковый он или нет, в конце-то концов? Некстати вспомнил, что Вероникин муж остановился на ночь у Сашки Степного, а последний был сволочью, каких поискать. Уж кто-кто, а Колюшок знает – учились в одной школе…
И Колин сон начал меняться. Рядом с ним уже не было Вероники, да и он оказался без погон. По школе бежал худенький деревенский мальчуган с подбитым глазом. До Ильича этому пацаненку было расти и расти, тогда и не ведал, что в форме и с пистолетом придется по деревне ходить. Маленький Колюня засмотрелся на девчонок, хихикающих в коридоре, и со всего хода налетел на чье-то, не по возрасту крепкое, мужское плечо.
– Это кто у нас тут под ноги не смотрит, а все по сторонам, по девкам глядит? Приплыл, Сомик?
Подняв голову, Колюшок содрогнулся, увидев перед собой Степного Сашку, который в школьные годы не давал житья. А еще и налететь на него, вот непруха… Сашка поддел руками Колины подмышки, и легко, как футбольный мяч, поднял в воздух. – Приплыл, Сомик? – снова засмеялся Сашка. Дальше все прошло для Колюшка также, как бывало всегда при встрече с Сашкой Степным. – Сомиков, значит? – снова хихикнул Сашка, – лучше быть Степным, чем Сомиковым!
К слову, о Сашке. На голову выше Коли, шире в плечах и тяжелее, он имел до смешного длинные передние зубы, особенно выделявшиеся в те моменты, когда Сашка смеялся, а смеялся он постоянно. За эти зубы Сашку в школе дразнили Кроликом, он и сам так себя называл – Степной Кролик, и ни чуть этого не стеснялся, не то, что, Коля своей фамилии.
Степной поставил Колюшка на пол, и стал громко распевать веселую и дурацкую песенку, которую пел каждый раз, когда ему удавалось схватить Сомикова, – Кролик Сомика словил и на яйца надавил!
Фальшивый Сашкин фальцет делал эту песенку еще нелепее, от чего смеялся и сам Сомиков. Но давил, как в песне, Сашка честно – без дураков, поэтому смех Сомикова быстро обрывался и переходил в крики, заканчивающиеся визгом, а потом долгими всхлипами и ночными болями в паху.
Маленький Коля заголосил и описался, Сашка загоготал, девчонки захихикали. Позор был на всю школу. Когда на следующий день в кабинете директора сидели родители, Степной-Старший дал сыну звонкую оплеуху, и пообещал дома СЕРЬЕЗНО поговорить, но они оба не пытались спрятать ухмылки. Сомиков-старший был на голову ниже отца Степного, но шире того в плечах, и в толщине рук.
Он, как и Николай Ильич в последствии, был милиционером, только Сомикова-старшего все боялись и уважали. Под его пристальным взглядом опускал глаза даже старший-Степной, слывший первым алкоголиком и дебоширом на весь район. Отец колюшка ничего не сказал своему сыну – ни до, ни после директора, лишь посмотрел на него пристальным взглядом суровых глаз, и этот взгляд ударил по ушам Николая хуже всяких слов и ругательств, – в кого ж ты такой? – читалось в глазах старшего-Сомикова.
Иван, будущий муж Вероники, в школе был ниже Степного, но гораздо крепче и