Остаток пути до Харбина прошел без происшествий. Поезд медленно двигался по равнинной местности, делая частые остановки на небольших станциях.
К вечеру на горизонте показались очертания большого города, Харбина, «Восточного Парижа», как его называли в те годы.
Харбин поразил меня необычным обликом. Город представлял собой удивительное смешение культур.
Российская архитектура начала века, китайские пагоды, японские административные здания в европейском стиле. На улицах звучала русская, китайская, японская речь, вывески дублировались на трех языках.
На вокзале нас встретил представитель советского консульства, молодой дипломат Туринов, щеголевато одетый в светлый костюм.
— Приветствую, товарищи, — негромко произнес он, пожимая наши руки. — Рад, что добрались благополучно. Автомобили ждут у западного выхода. Размещение в гостинице «Модерн» подготовлено.
Пока грузили багаж, Туринов вкратце обрисовал ситуацию в городе:
— Обстановка напряженная. Японцы ведут себя все более бесцеремонно. Китайцы формально сохраняют власть, но фактически уже мало что контролируют. КВЖД пока функционирует в обычном режиме, советско-китайское управление сохраняется.
— Как настроение среди русского населения? — поинтересовался я.
— Тревожное, — ответил Туринов. — Многие опасаются японской оккупации. Есть слухи о подготовке эвакуации советских граждан. Эмигранты-белогвардейцы заняли выжидательную позицию. Некоторые надеются на японцев, другие опасаются потерять налаженный быт.
Гостиница «Модерн» полностью соответствовала своему названию. Построенная в начале века в стиле модерн, она сохраняла элегантность даже в деталях.
Изящные перила лестницы, витражи в холле, мозаичный пол. Номера оказались просторными и комфортабельными, с высокими потолками и большими окнами.
— Отдыхайте, товарищи, — предложил Туринов, когда мы разместились. — Завтра в десять утра запланирована встреча с китайским руководством КВЖД. Затем получение официальных разрешений на проведение инспекции путей. После обеда посещение технического отдела дороги для ознакомления с документацией.
Когда дипломат ушел, Александров собрал нас в моем номере для короткого совещания.
— Ситуация сложнее, чем мы предполагали, — констатировал он. — Нам необходимо максимально ускорить выполнение основной задачи. Предлагаю сократить официальную часть до минимума и сразу выдвигаться в район Цицикара.
— Согласен, — кивнул я. — Но сначала необходимо получить официальные разрешения, иначе первый же японский патруль задержит нас на выезде из города.
Кравцова, все это время стоявшая у окна и наблюдавшая за улицей, неожиданно произнесла:
— Товарищи, кажется, у нас сопровождение.
Мы подошли к окну. На противоположной стороне улицы, в тени дерева, стоял молодой японец в штатском. Но его выправка и манера держаться явно выдавали военного.
— Началось, — спокойно констатировал Александров. — Ничего неожиданного. Будем действовать по плану. Никаких обсуждений основной задачи даже в номерах. Только на открытом воздухе, вдали от посторонних.
Вечер провели в изучении технической документации КВЖД, готовясь к завтрашней встрече с китайским руководством. Ужинали в ресторане гостиницы. Удивительное смешение русской и китайской кухни, отражающее уникальный характер Харбина.
А за окнами гостиницы шумел многоязычный город, живущий в предчувствии приближающейся бури.
В сентябре здесь произойдут события, которые историки назовут Мукденским инцидентом. Началом японской агрессии в Маньчжурии и прелюдией к Второй мировой войне.
Засыпая в просторной кровати харбинской гостиницы, я думал о странных поворотах судьбы. Запасы нефти, которые мы собирались обнаружить, в моей прежней реальности были открыты только в 1959 году.
Я собирался изменить историю на двадцать восемь лет! И это могло иметь самые непредсказуемые последствия для Советского Союза, Китая, Японии, и, возможно, для всего хода мировой истории.
Глава 26
Тайны Цицикара
Утро встретило нас неожиданно прохладным ветром с реки Сунгари. Харбинское лето выдалось жарким, но этот день словно напоминал о приближающейся осени.
Я стоял у окна гостиницы, наблюдая за просыпающимся городом, когда часы на прикроватной тумбочке показывали семь утра. До встречи в управлении КВЖД оставалось три часа, и каждая минута требовала тщательной подготовки.
— Архангельский, все документы проверены? — спросил я, не отрывая взгляда от улицы, где два китайских торговца раскладывали товары у маленькой лавки.
— Полностью, Леонид Иванович, — молодой геолог склонился над разложенными на столе бумагами. — Техническое задание на обследование полотна, схемы дренажных систем, рекомендации по укреплению насыпей. Ничего, что могло бы вызвать подозрения.
— Отлично, — я отошел от окна. — А реактивы Вороножского надежно спрятаны?
— В двойном дне чемодана с измерительными приборами. Кравцова проверила дважды, даже при тщательном досмотре не найдут.
Последний час перед выходом мы посвятили завтраку в ресторане гостиницы. «Модерн» сохранял атмосферу царской России. Тяжелые бархатные портьеры, фарфоровая посуда, официанты в белоснежных накрахмаленных рубашках.
Харбин, этот странный город на перекрестке культур, будто застыл между эпохами.
В девять тридцать два черных автомобиля, предоставленных консульством, ожидали нас у входа. Путь до управления КВЖД занял немногим более десяти минут по широким, спланированным русскими инженерами улицам.
Здание управления Китайско-Восточной железной дороги представляло собой внушительное трехэтажное строение в колониальном стиле. Сочетание европейской архитектуры и восточных элементов делало его похожим на дворец какого-нибудь маньчжурского князя, решившего подражать петербургской моде.
В просторном вестибюле с мраморным полом нас встретил Туринов. Дипломат выглядел безупречно. Выутюженный костюм-тройка, начищенные до блеска ботинки, аккуратно повязанный галстук.
— Товарищи, прошу за мной, — негромко произнес он. — Китайское руководство ожидает в большом зале совещаний. Должен предупредить, на встрече будет присутствовать представитель японского командования.
Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Длинный коридор с потрескавшейся местами лепниной вел к массивным дубовым дверям с искусной резьбой.
Зал совещаний поражал размерами и смешением стилей. Высокие потолки с лепными карнизами и хрустальными люстрами напоминали петербургские особняки.
Массивный стол из красного дерева окружали тяжелые резные стулья с китайскими мотивами. На стенах странное сочетание портретов. Ленин соседствовал с Сунь Ятсеном, а напротив них, словно наблюдая за каждым движением присутствующих, висела фотография императора Хирохито.
Под медленно вращающимися лопастями больших потолочных вентиляторов сидели пятеро китайских чиновников в европейских костюмах, но с традиционными китайскими шапочками на головах. В стороне, у окна, стоял японский офицер в безукоризненной форме с иероглифами Квантунской армии на погонах.
— Господин Ван, главный инспектор КВЖД, — представил нам центрального чиновника Туринов. — Господин Чжу, заместитель по техническим вопросам. Господин Хуан, начальник службы пути. Господин Чэнь, руководитель административного отдела. Господин Цзян, начальник службы безопасности.
Ван, полный мужчина лет пятидесяти с аккуратными усиками, чуть заметно склонил голову. Его внешнее спокойствие не могло скрыть напряжения, читавшегося в сжатых губах.
— Капитан Танака, представитель японской военной миссии, — Туринов сдержанно кивнул в сторону японца.
Танака,