— Префект Петроний… — комиссар мордийцев аккуратно тронул его за плечо. Мужчина поднял голову и покрасневшими глазами уставился на комиссара.
— Выделенный мне транспорт может взять еще пять сотен беженцев. Проследите, пожалуйста, чтобы при посадке не было эксцессов, — голос ответственного за эвакуацию приютов был тверд.
— У меня приказ эвакуировать всех, — комиссар подчеркнул это слово. — представителей администрации.
— Императору не нужны плохие администраторы, у него их и так хватает, — горько усмехнулся Петроний. — А я не вывел и половины, — прошептал он и, встав из-за стола, слепо пошел к двери. Толстая папка, раскрывшись, упала, и бумаги разлетелись по полу. На одном из листов сверху было написано ‘пятый женский приют’. Взгляд Хлад словно сам по себе остановился на сорок первой строчке. ‘Ижинская Мария’.
— Мария, — прошептала Хлад, глядя в огненный глаз ‘Стервятника’. Имя словно приласкало последнюю душу, оставшуюся у нее, и та прильнула к девушке. За огненным кругом прожектора палец пилота вдавил гашетку — затворы автопушек двинулись назад, сжимая боевые пружины…
— Мария, — повторила та, которую ‘лесные крысы’ назвали Хлад. И душа, легонько задев сердце, оторвалась и полетела к железному дракону, словно застывшему в небе. Не было ужаса, не было мук. Только тихий женский голос шепнул пилоту ’Спи’, и что-то невидимое ласково тронуло веки. Эта ласка словно вернула человека в детство, где не было боли и предательства. Где не орали умирающие и не корчились под пыткой случайно подвернувшиеся люди. Где была только любовь матери и ласковое солнце над мирной планетой. Руки безвольно отпустили штурвал, и железная птица, чуть вильнув, врезалась в пустую казарму…
— А дальше-то что было?
— Да ничего, собственно, когда нас отпустило, она уже за колючкой была, а потом уж не знаю как, но вражью леталку сбила. Когда мы к ней подбежали, она на полосу свалилась … Живые так не падают… И вокруг нее метров на пять рокирит изморозью покрылся.
— Святая… — прошептал инок, потрясенный рассказом.
— Это уж тебе виднее, — усмехнулся сержант. — Ты здесь по этой части спец. Но знаешь, может, оно и к лучшему, что она там погибла… Для неё уж точно лучше…
Долина Роз
«Сырое небо жёг закат,
Смерть рядом что-то ела…»
* * *
«А он в ответ: терпи браток,
Господь нас уважает»…
Ю.Шевчук.
Мимо слез, улыбок мимо
Облака плывут над миром.
Войско их не поредело,
Облака, облака, облака…
И нету им предела.
ОБЛАКА В. ЕГОРОВ
Утро началось опять с грохота сапог. Никогда ещё древняя обитель не просыпалась так рано и от столь грубых звуков, как мат сержанта при построении солдат.
А потом был бег, с последующим шумным омовением возле фонтана святого Франциска, и потные, раскрасневшиеся тела, уже сталкивались на лужайке возле розария, в попытках загнать небольшой мяч между двумя колышками. Периодически раздавались гулкие удары, игроки охотно вступали в короткие потасовки. А мяч… Мяч принёс немалый ущерб столь лелеемым настоятелем розам…
Отец Мувтихий, с любопытством наблюдал за тренировкой прилетевших вчера солдат. Гибкие, жилистые тела с многочисленными шрамами были по-своему красивы. А приёмы боя, которые они отрабатывали, лишний раз заставляли монаха порадоваться, что его мирное существование охраняют столь отважные воины… И избавляют его от необходимости обороняться самостоятельно от таких же, как они.
— Любите розы?
Мувтихий повернулся на голос офицера.
— Да, очень, мы гордимся нашим розарием. Он, пожалуй, самый обширный во всём секторе.
— Я бы не сказал.
Аристократичное лицо исказила ироничная улыбка. Монах хотел было вступиться за честь обители, но взгляд гвардейца остановил его. В спокойных глазах за легкой усмешкой притаились давние боль и грусть.
* * *
Ус шёл по заросшему алыми розами огромному кратеру. В самом низу лазоревой синевой отливало озеро. Жужжали пчёлы, возясь в цветках. Под сапогами поскрипывал песок, местами застывший лужами стекла.
Бионические пальцы неосознанно задевали и гладили цветки, иногда шипы больно ранили ладонь, но Ус как будто не замечал этого…
Тогда, пять лет назад, они даже не пытались прорваться к обречённому космопорту — Диего, железной рукой взяв командование в свои руки, поделил людей чуть ли не на отделения и увёл группы в самую гущу джунглей.
А потом были долгие месяцы автономки, блужданий по джунглям. Жестокая игра в прятки, без надежды на выигрыш. Когда казалось, что цивилизация и имперский порядок ушли навсегда. Когда только злая гордость и перенятое у катачанцев понятие «договор с Императором» удерживали батальон от превращения в еще одну хаоситскую банду. И еще Лукиарии. Мальчишки. Обстоятельные крестьянские парни, молчаливые и здоровущие как медведи. Знающие только самые азы войны в джунглях. Но эти мальчишки, которых надо было доучивать, самим своим существованием напоминали о своем бывшем командире, о том, что есть не только выживание, есть то, что дано человеку свыше: присяга, долг, честь …
А ещё был Виктор. Комиссар. Высохший, бледный от потери крови. Со смертью в глазах. От взгляда которого порой шарахался сам Диего.
Правда, тогда молоденький аристократ, брошенный судьбой в круговерть партизанской войны о таких вещах не думал. Его куда больше заботили стертые ноги и фантомные боли в наспех приживлённой аугметике пальцев. А еще, смешно сказать, чуть не до слез было жалко красивой кожаной кобуры, утерянной при бунте полка.
И вот спустя пять лет Ус случайно попал на место бывшего Витрагльского космопорта.
Громадный кратер, заросший розами. Общая могила полка мордийцев, остатков местного СПО, ополченцев, и Император знает кого еще. А также всей ударной группировки-противника, что превратила планету из мирного агромира в «театр боевых действий». Театр удался на славу. Вот только большинство актёров не дождались финальных аплодисментов. Зато дождались цветов — их здесь росло множество, вся долина заросла густыми кустами с сотнями тысяч алых цветков.
А тогда, пять лет назад, вместо цветов здесь возвышались ангары из пластстали, а землю покрывало рокиритовое покрытие…
Мордийцы и мобилизованные гражданские копали не разгибаясь. Всего в пяти километрах вступил в бой сто шестьдесят пятый Сиринский, покупая челнокам время на вывоз тех, кого еще можно, а здесь остатки гвардии и сил самообороны готовились как можно дороже продать свои жизни.
Большинство служб тех. обеспечения было уже свёрнуто. Все мужчины были призваны на земляные работы. Во временной комендатуре на стену наносился план космопорта, поделенный на сектора. Префект Петроний и комиссар Мордийцев сумели