— Катрин, — прозвучало в ушах, а перед глазами встала очередная картина.
…Залитые кровью ноги захлестнула веревочная петля. Грузовик изверг облако выхлопных газов, и под гогот культистов девчонка в изорванных остатках приютской формы понеслась по камням…
— Катрин, — послушно прошептали губы, и одна из душ, сорвавшись со своей орбиты, метнулась к огневой точке. Звонкий девичий смех разнесся над расчищенной полосой. Хаосит бросил рукояти стаббера и, свернувшись в клубок, заорал выдирая себе глаза.
Взгляд упал на лазган. Само собой пришло понимание, что оружие ей уже не нужно. И вторя веселому смеху освободившейся души, хрипло и жутко расхохоталась еще живая.
Шаг. Скользнул по плечу ремень, и упал в траву лазган.
Шаг. Легонько стукнув батареями, коснулась земли разгрузка.
Еще шаг. Щелкнула пряжка ремня, и полоса кожи с пистолетами и ножом полетела вниз. Словно своими глазами она увидела, как второй номер, отпихнув мертвое тело, приник к стабберу. Трассеры снова прочертили прямую к щуплой фигурке посреди расчищенной полосы. Амбразура с извергающим огонь стволом словно приблизилась, и Хлад разглядела заросшее густой слипшейся шерстью лицо стрелка. Девушка пристально взглянула ему в глаза и у хаосита отнялись руки, а перехваченное горло издало странный хрип.
— Ника, — кол до самой земли покрыт густым слоем крови, а сверху в судороге изогнулась все еще живая девчушка лет одиннадцати. И снова звонкий смех понесся над землей и смешался с животным воем умирающего хаосита.
Вихрь душ расширился, и девушка увидела все так, словно смотрела сверху на макет местности. Перегруппировывалось полсотни хаоситов с этой стороны периметра. Около сотни быстро двигалось от караульных помещений. Ноги по-прежнему спокойно несли Хлад к колючей проволоке заграждений, и она все еще не снимала невидимый пресс с гвардейцев застывших на исходной позиции.
Рядом с огневой стаббера возникли три тени, но неприцельные импульсы лазганов прошли далеко в стороне.
— Мирка, — раскаленное железо впивается в спину, и девчушка со стоном поднимается на ноги. Мерзкой полосой на вкопанном в землю столбе видны уже два кольца кишок. — В этот раз смеха не было, только захрипели хаоситы, пытаясь протолкнуть сквозь окаменевшие горла воздух. Темноту прорезали трассеры и лазганные импульсы культистов. Души-спутницы отсекали смертельные подарки от своей носительницы. Одно за другим всплывали в голове имена и неслись с звонким смехом души. Два десятка хаоситов охранения в считанные секунды умерли, скорчившись на дне своих окопов от невыносимой боли. Они привыкли нести боль другим — сегодня жертвы рассчитались с лихвой.
Хлад преодолела уже половину расчищенной полосы, когда первые из хаоситского резерва выскочили к заграждению. Души-спутницы метались, закрывая носителя от пуль и импульсов. Шаг за шагом приближалась Хлад к врагу. Срывались и срывались с губ девушки имена, отправляя невидимую смерть врагу и истончая защиту. Но все больше стрелков выходило к заграждению. Вот сквозь ослабевшую вьюгу душ прошел первый импульс лазгана, пока еще мимо, но кто-то невидимый подсказал, что скоро спутницы уже не прикроют, и тогда девушка разом выпустила почти все оставшиеся. Полторы сотни культистов накрыло волной девичьих душ, и каждая щедро делилась своей смертью с выбранной целью…
Здоровяк в грязной кожаной безрукавке, на спине которой сквозь грязь еще можно различить синюю перевернутую аквилу, вертится по земле, словно пытаясь вывернуться из-под колес невидимого грузовика … Щуплый жилистый культист, он всегда говорил, что его возбуждает запах горелого мяса, уперся в колючую проволоку заграждения и все пытается выползти из костра, существующего только для него одного … Еще один сумел сорвать с пояса гранату, но каждый раз невидимая рука отдергивает его пальцы от чеки …Воет, запрокинув голову, невзрачный культист с татуировкой на щеке… Скребет землю ногтями, словно пытаясь зарыться, рядом с ним тощий офицер с узким аристократическим лицом… Хаоситы корчатся на земле, и летают над ними души жертв, а тощей девчонке с ледяными глазами осталось несколько шагов до заграждения…
Вокруг Хлад крутилось теперь всего с два десятка душ. Старый надежный защитный барьер исчез, но теперь ее прикрывал ужас, исходящий от полутора сотен культистов, которых ее воля и верные души подруг бросили на другую сторону боли. Все новые и новые картины смерти возникали перед внутренним взором, и таяла корка льда, сковавшая душу. Удар телекинеза вырвал колья заграждения из земли и разорвал колючую проволоку. Что-то в глубине разума рвалось добить мучимых смертельным наваждением врагов, но Хлад равнодушно прошла мимо. Уже войдя на территорию базы, она сняла невидимые путы с гвардейцев. Перед девушкой простилалась взлетная полоса, и на другом ее конце за тонкими стенами ангаров техники спешно готовили самолеты к вылету.
— Мор, Кин, Кросса… — имена, как и прежде, легко срывались с губ, и души бывших подруг срывались в последний полет, оставляя короткие картины своей мученической смерти. Внутренний взор исправно показывал, как один за другим замирают техники и пилоты, скорчившись от непереносимой боли. Как угасают их грязные проданные хаосу души, искореженные похотью и страшными чужими смертями. Но все новые и новые лезли к технике, и все летели души девушек смертельными самонаводящимися импульсами, чтобы взять с собой в свет императора несколько чужих жизней. Неясно, сколько длилось это невидимое противостояние. Может, час, а может, минуту, а может, и считанные секунды, но в какой-то момент очередное имя не пришло, и Хлад удивленно огляделась. От привычной уже свиты осталась только одна душа, и ее имя почему-то никак не приходило. Внутренний взор погас, и теперь Хлад видела только обычным зрением. Девушку шатало, как после многокилометрового перехода, глаза застилала кровавая муть. Перед ней все стояли картины смерти тех, чьи души составляли ее свиту все это время. И тут из-за ангара раздался взрыв, и над полосой возник поисковый прожектор ‘Cтервятника’. Хаосит не рискнул выбираться сквозь ворота. Он пробил стену ангара и вылетел с дальней стороны.
— Никто не должен уйти, — кто это сказал? Когда? Помутневшее сознание не могло вспомнить, но трезвый расчет подсказал решение, и перед взором хаосита, словно вызов на поединок, возникло изображение взлетной полосы и фигурки на ней. Кто знает, что перемкнуло в мозгах пилота, но вызов он принял.
Набирая скорость, грозная махина с ревом понеслась на хрупкую фигурку. Можно было представить, как откидывая защитный колпачок, нащупывает спуск стрелок. А имя последней души все никак не приходило…
Мордийцы и мобилизованные мужчины копали, не разгибаясь. Всего в пяти километрах вступил в бой сто шестьдесят пятый сиринский, покупая челнокам время на вывоз тех, кого еще можно спасти, а здесь остатки