Мы уверены, что, помимо повышения эффективности существующего флота, это цель, которую имеет в виду г-н Рузвельт. У него есть политика, которая проецируется далеко в будущее, но было бы совершенно неправильным ее толкованием предполагать, что она направлена узко и определенно против какой-либо одной державы».
Сначала я приказал флоту из шестнадцати броненосцев пройти Магеллановым проливом. Оттуда я отправил их в Новую Зеландию и Австралию, затем на Филиппины, в Китай и Японию и домой через Суэц – кстати, они остановились в Средиземном море, чтобы помочь пострадавшим от землетрясения в Мессине, и выполнили эту работу так же эффективно, как и всю остальную свою работу.
С поездкой были связаны разные забавные моменты. Большинство богатых людей и «лидеров общественного мнения» в восточных городах были в панике от предложения увести флот из атлантических вод. «Великие нью-йоркские ежедневные газеты» выпустили неистовые призывы к Конгрессу остановить флот. Глава Сенатского комитета по военно-морским делам (сенатор от одного из штатов Восточного побережья) объявил, что флот не должен и не может уйти, потому что Конгресс откажется выделить деньги. Однако в ответ я объявил, что у меня достаточно денег, чтобы в любом случае вывести флот в Тихий океан, что флот, безусловно, выйдет в поход, и что если Конгресс не решит выделить достаточно денег, чтобы вернуть флот, он останется в Тихом океане. Больше никаких трудностей с деньгами не возникло.
Первоначально в мои намерения не входило, чтобы флот посетил Австралию, но австралийское правительство прислало самое сердечное приглашение, которое я с радостью принял; ибо я, как и подобает каждому настоящему американцу, искренне восхищаюсь Австралией, испытываю к ней дружеские чувства и считаю, что Америка должна быть готова поддержать Австралию в любой серьезной чрезвычайной ситуации.
Прием, оказанный флоту в Австралии, был замечательным, и он показал фундаментальную общность чувств между нами и великим содружеством Южных морей. Внимательность, щедрость и гостеприимство, с которыми весь австралийский народ относился к нашим офицерам и матросам, не могло быть превзойдено, если бы даже австралийцы были нашими соотечественниками.
Флот впервые посетил необычайно красивую гавань Сиднея. На следующий день после прибытия один из наших капитанов заметил, что член его команды пытается заснуть на скамейке в парке. Он закрепил над головой большой лист бумаги с несколькими строчками, явно предназначенными для предотвращения любых вопросов от потенциальных гостеприимных хозяев: «Я в восторге от австралийского народа. Я считаю вашу гавань самой прекрасной в мире. Я очень устал и хотел бы поспать».
* * *
Самым примечательным событием похода был прием, оказанный нашему флоту в Японии. В вопросах вежливости и хорошего тона японцы, безусловно, могут многому научить народы западного мира.
Я был уверен, что народ Японии правильно поймет, что означал этот поход, и примет визит нашего флота как знак почета, которым он должен был стать, доказательство высокого уважения и дружбы, которые я испытывал, и которые, я был уверен, американский народ испытывал к великой островной империи.
Событие даже превзошло мои ожидания. Я не могу ни выразить свою признательность за великодушную вежливость, которую японцы проявили к офицерам и экипажам нашего флота; и я могу добавить, что каждый из них вернулся другом и поклонником японцев.
Адмирал Сперри написал мне письмо, представляющее большой интерес, касающееся не только приема в Токио, но и работы наших людей на море. Ниже я привожу его почти полностью:
28 октября 1908 года.
Дорогой мистер Рузвельт!
Мой официальный отчет о визите в Японию прилагается к этому письму, но есть определенные аспекты дела, которые так успешно завершились, которые не могут быть включены в отчет.
Возможно, вам известно, что мистер Денисон из нашей миссии в Японии был одним из моих коллег в Гааге, к которому я испытываю глубокое уважение. Желая избежать любой возможности неприятностей или недоразумений, я написал ему в июне прошлого года, полностью объяснив характер наших людей, которому они так хорошо соответствовали, желательность достаточных посадочных мест, гидов, домов отдыха и мест для обмена денег, чтобы личный состав мог без промедления отправится на экскурсии подальше от доков.
Очень немногие из них заходят в питейное заведение, разве что для того, чтобы найти место отдыха, которого нельзя найти в другом месте, заплатив за это выпивкой.
Я также объяснил нашу систему высадки с невооруженным патрулем, должным образом укомплектованным офицерами, чтобы взять на себя ответственность и отправить обратно на корабли любого матроса, проявившего малейшее нарушения общественного порядка.
Это письмо он показал министру военно-морского флота, который высоко оценил все наши договоренности, включая патрулирование, которому, как я опасался, они могли позавидовать.
Ответ г-на Денисона дошел до меня в Маниле с меморандумом от министра военно-морского флота, который устранил все сомнения. Для наших лодок были построены три временных причала, каждый длиной 300 футов, ярко освещенные и украшенные. Спальные помещения не позволяли двум или трем тысячам моряков оставаться на берегу, но обширные причалы позволяли обслуживать их днем и ночью в полном порядке и безопасности.
В порту и железнодорожной станции в Йокогаме были дома отдыха или киоски, солидные менялы и до тысячи англоговорящих студентов японских колледжей, выступавших в качестве добровольных гидов, помимо специально выделенных для этой цели японских матросов и старшин. В Токио было очень много превосходных закусочных, где люди получали отличную еду и могли отдохнуть, покурить и написать письма, и ни в одном из этих мест с наших людей не брали платы, хотя они были более чем готовы это сделать. Договоренности были на удивление идеальными.
Как только была получена ваша телеграмма от 18 октября, в которой содержалось обращение к императору, я передал копии ее нашему послу для отправки в Министерство иностранных дел. Похоже, что император уже подготовил очень сердечное обращение, которое будет передано вам через меня после выступления на аудиенции, но ваша телеграмма изменила ситуацию, и его ответ был подготовлен.
Я убежден, что ваша добрая и вежливая инициатива по этому поводу помогла вызвать приятное чувство, которое было так очевидно в поведении императора на обеде, который последовал за аудиенцией. Х., сдержанный и консервативный, сказал мне, что не только император, но и все министры были глубоко удовлетворены ходом событий. Я уверен, что не произошло даже самого незначительного инцидента, который мог бы каким-либо образом омрачить общее удовлетворение, и наш посол выразил мне свое глубокое удовлетворение всем, что произошло.
Из-за тяжелой погоды, возникшей при переходе из Манилы, флот был