– Ты, Валь, сама теперь разбирайся со своими инструментами и похоронами, – сказала бабка. – Я тебя не просто так предупреждала. А нам домой надо спешить, пока похороны не закончились поминками.
Оставив бабу Валю в одиночестве разбираться со своим оркестром, бабка с дедом отправились пешком домой.
– Кого там хоронить они удумали? – поинтересовалась бабка у деда по дороге.
– Не поверишь, – ответил дед, – грача. Да ещё и с оркестром.
– Мне так кажется, что похоронам не состояться, – предположила бабка.
Дойдя до места похорон, ребята поняли, что Гриши с ними нет. Во всех смыслах. Серёга так увлёкся балалайкой, что просто забыл его забрать. Он остался лежать на крыльце Дома культуры. Предположив, что его, скорее всего, уже утащили кошки, ребята решили, что судьба у него такая. Сыграв траурный марш без него и не дождавшись нас, они пошли домой. Инструменты решили вернуть позже. Так как один из ребят вспомнил, что на днях у них окотилась кошка и бабка лишних котят утопила, то можно и им почести отдать.
В общем, инструменты возвращались в Дом культуры неохотно и частями. Некоторые не всеми.
А баба Валя из Дома культуры потом ещё долго ходила к местной знахарке. Та всё пыталась снять с неё порчу. Но бабе Вале всё равно влетело за порчу хозяйственного имущества. Так что мёртвая птица на крыльце – это определённо плохая примета.
Военная подготовка
Глава 24
Бабка вечером посмотрела на календарь на стене и сказала, что на днях уже приедут родители за нами, а у нас с Вовкой дисциплина хромает. Не хватало ещё, чтобы родители подумали, что мы тут за лето совсем от рук отбились и бабка с дедом за нами не смотрели.
– Баб, – я тоже посмотрел на календарь, – а почему тут один день красным обведён?
Бабка сказала, что это праздник она так выделила. В этот день мы уезжаем, и они с дедом должны это обязательно отпраздновать. Как начало новой жизни.
– По-хорошему, вас вообще надо в Суворовское отдавать, – заключила бабка. – Там из вас быстро всю дурь выбьют.
Честно говоря, она меня этим не испугала. Я представлял, что в Суворовском училище все целыми днями только и делают, что играют в войнушку. И форму красивую носят. И каждый день обед из полевой кухни. Что может быть лучше?
– Я их за пару дней вымуштрую, – предложил дед. – Не то что строем будут ходить – спать будут по стойке смирно.
– Делай что хочешь, – ответила бабка. – Хуже, чем похороны вороны с оркестром, уже ничего не будет. Нам как раз пару дней продержаться осталось.
Мы с Вовкой, конечно, не хотели пару дней муштроваться и предложили оставшиеся дни посвятить отдыху. На что бабка сказала, что именно это она и планирует – оставшиеся дни отдохнуть от нас. Пусть дед займётся выправлением мозгов.
– И осанку заодно по-военному выправят, – добавил дед.
– Без прямой осанки они проживут, – предположила бабка. – А вот без выправленных мозгов вся жизнь криво может пойти. Я бы многое отдала за то, чтобы посмотреть, как там у них внутри, в черепушке. Мне кажется, что там одна каша.
Вовка спросил какая, а бабка ответила, что, скорее всего, манная. Та, которая плохо сварилась и получилась с комочками. В общем, в итоге идею деда она поддержала. А дед сказал, чтобы мы не переживали. Будет очень интересно. Тут он был прав. Оказалось интересно, да и переживать нам совсем не пришлось. Точнее, переживать пришлось не нам.
Утро началось с громогласного крика деда:
– Рота, подъём!
– Я тебе щас рот твой порву и ноги вырву! – следом раздался крик бабки. – Подняться потом не на что будет! Ты сдурел, ни свет ни заря орать?
Дед ответил, что бабке всё равно пора вставать скотину кормить, а нам – для дисциплины.
– Для дисциплины одна скотина без завтрака сегодня останется, – ответила ему бабка.
Затем дед появился у нас в комнате.
– Пока горит спичка, вы должны одеться, – с этими словами он показал нам коробок и достал спичку.
Пока она горела, мы не только одеться не успели, мы даже встать-то с кровати толком не смогли. Так и стояли в одних трусах и майках.
– Не успели. Отбой! – скомандовал дед.
Я выдохнул, и мы с Вовкой, довольные, завалились обратно в кровать. Подумали, что дед решил, что его метод не сработал, и передумал, а мы ещё немного поспим.
– Подъём! – крикнул дед и снова зажёг спичку…
В общем, мы рано обрадовались. Мы прыгали с кровати и на кровать, пока у деда не кончились спички в коробке. Но ни разу мы так и не смогли одеться, пока спичка горела. Один раз я почти успел, если бы не попал обеими ногами в одну штанину шорт. Дед, поднимая меня с пола, сказал, что это не считается. Если будет команда «Тревога!», то вряд ли я смогу бежать в оружейку с обеими ногами в одной штанине и босиком. Я же подумал на будущее, что если такая команда действительно прозвучит, то бежать надо не в оружейку какую-то, которой у нас и нет, а подальше от деда. Подъём меня уже успел вымотать до начала всех остальных занятий, которые нам дед обещал на весь оставшийся боевой день.
Кое-как мы в итоге оделись уже без спичек. Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Дед взял новый коробок и приготовился к новым муштрованиям. Но первая же спичка, догорев до конца, прилипла к его пальцам и дед, стряхивая её, попал прямо в занавески, которые висели в проходе. В отличие от нас, они быстро взялись.
– Ох ты ж! Ежовый дрын! – дед схватил горящие занавески и, сдёрнув их, начал топтать ногами.
На его несчастье бабка решила проверить, что там за дрын ежовый, и выглянула из кухни. Увидев, как дед исполняет огненный танец, бабка схватила ведро с водой и плеснула на деда вместе с догорающими занавесками. Следом она сказала ему, что командир из него такой же, как подушка из ежей, взяла мухобойку со стены, которую с нашей подачи теперь называла лупа, и применила её по назначению. Дед обиделся и, отбиваясь, сказал ей, что она при солдатах позорит честь его мундира. Бабка только бросила в него тряпкой и ответила, что он может снимать свой позорный мундир и чтобы быстро убрал за собой последствия своего военно-патриотического воспитания. Затем она