— Больно… — Инди едва-едва слышно это прошептала.
А Ройсу словно набатом по вискам прошлось. Ее боль!..
Все мигом отошло на второй план. Ничего существенного не осталось, кроме хрупкой девушки в его руках!
Вскинулся, прищурился, вглядываясь в лицо Инди… Она закусила губу с такой силой, что кожа вокруг рта побелела, и на этой бледно-синеватой тонкой коже, на белых полосках закушенных губ алела одна крохотная капелька крови…
И вдруг Инди рухнула! Просто опала в его объятиях.
Ее безвольные руки соскользнули по его щекам. Так, что если бы Ройс не держал любимую, не успел бы подхватить. Однако же он держал. Всегда теперь…
И в то же мгновение, перехватив ее, Ройс одним резким движением поднялся с колен, удерживая Инди на руках. Бережно и нежно прижал ее безвольно качнувшуюся голову к своей груди, удобно устраивая жену в изгибе своей руки, где и было ей самое место.
— Никого не пускать за нами, — отдал тихий короткий приказ, зная, что его гвардейцы услышат и выполнят.
Глянул на друзей, безмолвно прося и сейчас не оставлять их без прикрытия. И верная троица не подвела: окружив его с Инди на руках, они, молча, ничего и никому не объясняя, двинулись в покои Ройса. Гвардейцы Канцлера выступили из рядов любопытствующих, отрезая людей от них, не позволив никому и шелохнуться.
Только Мартин и Марен двинулись вперед, будто бы намереваясь остановить Ройса…
— Не сейчас, — коротко бросил он им через плечо, не в состоянии оторвать даже взгляд от бледного и измученного лица жены. Понимал Герцога, это его сестра, в конце концов, да и Марен… Но нет. Он не был готов к разговорам, расспросам и всему подобному. Не в это мгновение. — Позже.
Возможно, у Герцога и Верховного Жреца имелась иная точка зрения. Однако Ройс не оставил им ни единой возможности ту высказать, стремительно покинув переход в сопровождении охраны из своих друзей. А ситуация обстояла так, что нынче даже эти двое не решались с ним спорить. Не в таком настроении…
В голове что-то мелко пульсировало настырной болью, заставляя ворочаться, в поисках чуть более удобного положения… Хотя, кажется, так тепло и комфортно ей не было вообще никогда… Какая-то нега наполняла изнутри, растягивая губы в слабой улыбке. Беспричинное счастье, которого ранее не помнила.
Только вот тот… даже не страх, нет. Некая тревога, изматывающая и теребящая все внутри нее последние дни, не давала нормально выспаться. И эта боль в голове…
Повернулась на бок… И настороженно замерла, когда поняла, что ее лицо утыкается вовсе не в подушку — если только у подушек вдруг не стали стучать сердца. Да еще и так… Невыносимо мощно, как-то сильно и сурово.
Вот теперь стало действительно страшно — она вспомнила.
Все события дня накануне вспыхнули в памяти.
То, как ее привели во Дворец три человека в черной одежде из личной гвардии Канцлера. Но от них не ощущалось той иссушающей силы и тяжести, как от остальных, встреченных ею ранее. Потому и пошла… Да и само имя Канцлера…
Его образ будоражил, преследовал и мучил ее все это время. Несмотря на то, что она видела тогда со стены (не то чтобы особо четко, конечно), независимо от того, что наблюдала уже ближе, подойдя к постаменту во время казни заговорщиков…
Этот мужчина вызывал в ней ужас, леденящий душу. И одновременно манил так, что она не могла отвести от него своих ущербных глаз. Почему? Понятия не имела.
Из-за этого ужаса и убежала тогда, когда войска молодого Герцога вошли в столицу. В беспамятстве каком-то, в помутнении разума скиталась по задворкам и подворотням, кажется, ночуя в подвалах заброшенных домов на окраинах. Как в беду не попала? Самой непонятно… Может, выглядела так, что ее и лихие воры сторонились, опасаясь безумицы. А, может, просто притихли все, пока гвардейцы Канцлера и Герцога наводили в столице порядок. Опасались высовываться…
Она тоже не спешила этим солдатам на глаза попадаться. Слишком тяжело и плохо ей становилось рядом с ними.
Ей… кому? Трише? Инди?.. Так ее называл Канцлер. Так ее назвали его люди, помешавшие трактирщику избить за провинность. Сказали, что она принцесса и жена Канцлера, которую он все эти месяцы искал, уже дойдя до отчаяния…
Но разве принцесса не погибла? Об этом же все в Мирте знали. И она не сомневалась.
С другой стороны, и с этим не поспорить, она ничего не помнила о себе толком до этих последних месяцев, когда ее взяла с площади больную и в беспамятстве мистрис Тарг. А само имя Канцлера резонировало внутри нее с такой неистовой силой, словно больше и не существовало никого… Они сказали «домой, к Ройсу», забирая ее из таверны. И в тот момент, как марево окутало разум, ей ничего и никто был более не нужен. Никаких возражений или аргументов. Самая верная цель.
Однако же что делать с той тревогой и… болью, которые она испытывала около Канцлера? Со страхом перед этим мужчиной?! Но и со своим неизбывающим желанием утешить его, разделить ту неимоверную муку, что ощущала внутри него?
И кто же она все-так? Инди? Триша?
Принцесса или посудомойка?
От этих мыслей и сомнений голова трещала.
В данное мгновение не имела ни ответа, ни сил искать тот. Зато было немного странно и непонятно. Но и безумно комфортно…
Ее все больше охватывало неясное напряжение, вперемешку со страхом. А еще — жар, словно бы растекающийся с кожи мужчины, держащего ее в руках. На ней самой будто бы одежда начинала тлеть…
Вдруг, испугавшись, что это действительно может так быть (понятия не имела, на что именно способна мощь, которую ощущала в Канцлере!), она распахнула глаза и прищурилась. Попыталась понять обстановку, хоть что-то разобрать в полумраке, скрадывающем помещение, мешающим дышать толком. Но не увидела ничего, кроме массивной темной фигуры мужчины, на груди которого она сейчас и лежала, укутанная его руками и, роде, каким-то пледом поверх них обоих. Хотя зачем? Ей было жарко. Да и вряд ли чтобы он ощущал холод — кожа Канцлера пылала, она и через одежду это чувствовала.
Казалось, физический дискомфорт был в принципе неведом Ройсу. Но вот внутренний бушующий шторм его эмоций даже у нее вызывал сумятицу в мыслях.