О, это было то, что мне нужно после промозглого дождя, недель пути и ночевок под открытым небом. Веники так и летали в руках банщика, когда он охаживал меня, а дышать было тяжело и в то же время приятно, в парилке плыл запах разнотравья.
— Хорошо… — протянул я, выйдя из баньки, и, завалившись в свою опочивальню, упал на кровать и тут же заснул.
Ближе к вечеру меня разбудил дед, пришлось одеваться и идти на пир. Который устроили в самом большом зале княжеских палат, вот только все люди туда не вошли и столы расставили еще в двух соседних комнатах.
Справа от меня первыми сидели дед и Олег, за ними Василий и Илья. Слева первыми посадили моих «родичей», знатные они по местным меркам. Следом за ними уселись Иван и Аникий Степурины, Елисей и Ждан, а там уже и остальные.
Главное споров и криков не было о месте за моим столом по старшинству, и то радует, верно всех Илья рассадил.
— Мы сделали великое дело, купили коней и кобыл и пригнали их. Теперь осталось начать развод, а там придет час, по всей земле православной разойдётся слава о местных конях, и не придётся их покупать у басурман, — поднявшись, произнес я и воздел кубок, начиная пир.
Мне тут же начали кричать здравницы, славя меня и царя Дмитрий Иоанновича.
На еду я накинулся, успел оголодать и соскучиться по домашней еде за время путешествия.
Разговоры шли в основном вокруг путешествия и того, как оно прошло. Я в основном отмалчивался, но Волынские с упорством пытались меня вывести на разговор.
— Андрей Володмирович, вот воеводу в Москву отозвали. Городу новый нужен, — вновь завел беседу Иван Иванович.
— А что, нового не пришлют? — поинтересовался я.
— Да как же, это же твоя вотчина. Так что нет, не пришлют, ты сам воеводу должен поставить. Человека опытного, достойного доверия и роду немалого, — начал поучительным и вкрадчивым тоном Иван Иванович Волынский.
— Достойный совет, — кивнул я. И человек у меня такой найдется, — хмыкнул я.
Волынский тут же разулыбался и даже выпрямился как-то, мол, это он такой человек подходит по всем пунктам, вот только в глазах читалось иное, недоверие вместе с усмешкой.
Я же, потянувшись к одному из блюд, подхватил оттуда красное наливное яблочко и, повернувшись к деду Прохору, произнес:
— Прохор Евстигнеевич, пойдешь ко мне в воеводы. Над Старицей стоять будешь?
Дед принял от меня яблоко, покрутил его в руках, а после, весело усмехнувшись, за раз откусил половину.
— Пойду, как не пойти-то.
Иван Волынский же слегка скривился, но тут же поменял выражение лица, на нем появилась улыбка.
Я прекрасно понимал всю подноготную, вероятно, когда решался вопрос, кого сюда с конями отправлять, они сами вызвались. Да еще упрашивали, поди. Да и вопрос о воеводстве в Старице наверняка обсуждали, вот, вероятно, кто-то из этих двух «родственничков» и готов был претендовать на эту должность. А должность воеводы весьма высока и почетна.
Одним этим решением я запихал деда в элиту страны. Да, он, конечно, был сотником в полку, и это немало, но далеко даже не голова, а тут раз — и в дамках. Да и для его семьи это немало, дядя Олег и Поздей в будущем смогут претендовать на более высокое положение, чем у них было. Да, они мои родичи, но все же рода невысокого, а теперь у них в семье воевода есть. Надо будет в Москву насчет этого написать. Дабы деда включили в списки городовых воевод.
На этом попытки Волынских завязать разговор со мной и закончились, на лицо Ивана Ивановича проскакивала тень, а вот Григорьевич наслаждался пиром и даже пару раз спел.
С утра был, как всегда, поход в собор, а после заутреней я собрал всех ближников, и мы сочиняли ответное письмо царю, которое писал Василий, так как у него был самый лучший почерк. Да и дьяку Власьеву грамоту составили, о назначении моего деда воеводой в Старице.
— Все, ведите родственничков, — с иронией произнес я.
— Нам здесь быть? — напряженно спросил дед.
— Не стоит, но будьте рядом, — медленно проговорил я, и ближники покинули комнату.
Спустя минут десять в нее зашли Волынские и уселись за столом.
Они не спешили начать разговор, а все больше переглядывались, и спустя пару минут мне это надоело.
Я смерил их взглядом и, тяжко вздохнув, произнес:
— Вы говорить хотели, так говорите!
Глава 6
Глава 6
— Кхм, — прокашлялся старший Иван. — Хотели, Андрей Володимирович, дозволишь тебя по имени звать, как родича? — начал наступление он.
«Вот же гад, по больному бьет, по чувствам. Продуманный. Ведь кто я в их глазах? Пятнадцатилетний отрок, что князем стал. Мать умерла, отец погиб. Должен же я хотеть иметь семью и близких родственников», — тут же подумал я.
— Ты говори, а там посмотрим, кого и как звать, — выдохнул я.
— Гхм, — тут же замялся Иван Иванович, видимо, разговор по другому руслу пошел. Не, а как он планировал и надеялся? Что не видно было на пиру, что в их объятья я не собираюсь падать!
Я же смерил его недобрым взглядом и посмотрел на другого, Волынского Ивана Григорьевича, который внимательно слушал и смотрел.
— Андрей Володомирович, ты скажи, чем обидели тебя? В чем вина наша? Что с нами ты так не приветлив? — решил сыграть в дурака Иван Иванович.
— Какие обиды, дорогие родичи, ежели я вижу вас в первый раз в жизни, да и отец мой, Владимир Васильевич, о вас не сказывал! Какие могут быть обиды? — усмехнулся я.
— Да как же, — попытался возмутить старший среди прибывший Волынских.
— Хватит, Иван, не скоморохи какие-то. Прав Андрей Володимирович! Отец тебе говорил, как надо, а ты не послушал, — вмешался Иван Матвеевич, и старший ожег его недовольным взглядом.
«Неужто цирк кончился?» — промелькнула у меня мысль.
— Прав ты в том, что не видел нас ни разу до сей поры. Какие уж тут родичи! Вот только Григоричи, деда так моего звали, перед тобой, Андрей Володимирович, не виноваты. Нет нашей вины! Сам рассуди! — продолжал младший из прибывших. — Мой дед, Григорий Савельич, двоюродный брат твоего прадеда Петра Ивановича. Младше он его был почти на