Чёрные паруса поглощали свет. На вымпеле оскалилась белая рыбина с иглоподобными зубами и раскрытой пастью на том же мертвенно-чёрном фоне.
За считанные минуты пираты, разрезая волны как бритвой, вышли на линию атаки. Сердце заколотилось, когда я услышал первый залп — с расстояния двух километров от жертвы. На моей родной Земле даже самые мощные орудия могли прицельно бить максимум на половину этого расстояния. Страшно представить, что сейчас ощутили торговцы.
Снаряды врезались в паруса пузатого галеона с устрашающей точностью, раздирая полотнища в клочья. Главная мачта с треском переломилась, обрушилась на палубу и придавила нескольких матросов. И без того неповоротливое судно застыло среди волн, будто пригвожденное к месту увесистым якорем. Теперь это не корабль, а беспомощная жертва.
Обычные ядра никогда не причинили бы такого разрушения. В ход явно шли книппели — снаряды, состоящие из пары тяжёлых металлических шаров, соединённых полуметровой железной цепью. В полёте они вращались с оглушительным свистом, превращаясь в смертоносные горизонтальные косы, срезающие всё на своём пути.
На палубах торговых суден царил хаос. Даже с такого расстояния я различал фигурки моряков, метавшихся как тараканы на раскалённой сковороде.
Фрегат вёл себя странно. Его орудия хранили молчание — явный признак того, что дальность пушек не позволяла ответить на атаку. Он был как боксёр с короткими руками, неспособный дотянуться до противника, безжалостно наносящего удары издалека.
Корабль рисковал попасть под новый шквал огня. Каждая секунда промедления приближала экипаж к неминуемой гибели. Но капитан показал волю, достойную морского волка — он принял единственно верное решение, резко меняя тактику. Судно устремилось прямо к нападавшему, все паруса были подняты, ловя каждый порыв ветра.
Посудина пиратов напоминала корвет, но с более агрессивными чертами и удлинённым корпусом. Она маневрировала с удивительной лёгкостью. Корабль развернулся другим бортом, выпустив ещё один залп, прежде чем устремиться прочь от сближения. Теперь в дело вступили обычные ядра, но метили они уже в корпус.
Тяжёлые металлические сферы вгрызлись в верхнюю палубу фрегата, превращая добротное дерево в обломки. Щепки разлетались во все стороны. Я видел, как тела моряков подбрасывало в воздух и швыряло обратно на окровавленные доски.
Пираты превосходили торговцев почти по всем параметрам. Дальнобойные орудия позволяли обстреливать жертву с безопасного расстояния, а невероятная скорость давала возможность контролировать дистанцию. Это была не битва, а методичная казнь. Негодяи попросту играли с добычей. Держали фрегат в двух километрах от себя, порой слегка разворачивая борта для синхронных залпов.
Меня раздирали противоречивые чувства. Искусство морского боя пиратов вызывало невольное восхищение. Каждый манёвр, каждый залп был чётко выверен. Но сердце сжималось от отвращения к этой хладнокровной жестокости. Ради наживы загубить сотню душ…
Неизбежное произошло с ужасающей предсказуемостью — борт фрегата не выдержал методичной бомбардировки. Деревянная конструкция взорвалась фонтаном щепок, обнажив смертельную рану ниже ватерлинии. Судно накренилось, начиная последний путь — на дно морское. Казалось, что крики торговцев, понявших свою обречённость, было слышно даже здесь.
Наша шхуна уже находилась на далёком расстоянии от бойни. В последние мгновения успел заметить, как пиратский корабль, подобно стервятнику, устремился прямым курсом к обездвиженному галеону.
Сценарий дальнейшего развернулся в моём воображении с ужасающей ясностью: несколько смертоносных залпов картечью, превращающих палубу в кровавое месиво, выкашивающих защитников как траву… А затем — абордаж.
Стало вдруг не по себе. Рано или поздно нам тоже предстоит встреча с подобными мерзавцами.
Однако я сделал выводы: чтобы враг не разобрал на запчасти, прежде всего стоит позаботиться о скорости и манёвренности корабля. К тому же, имея шустрое судно, можно попросту дать дёру, если не хватает сил на противостояние. Дальнобойные орудия — на втором месте по важности. Ну а запас прочности корпуса — в конце приоритетного списка.
Никогда бы не подумал, что стану свидетелем настоящей морской битвы. Раньше такое видел разве что на экране телевизора. То были красивые постановки с героической музыкой на фоне. Но реальность ударила по чувствам как кувалда. Хлопки корабельных пушек отдавались не столько в ушах, сколько в самом нутре. Они пробуждали во мне что-то необычное, дикое. Чувство, которого я не боялся, но испытывал необъяснимую, почти постыдную страсть. Я что, ненормальный? Откуда эти странные ощущения, которые так тяжело описать? Будто хочется ворваться в бой прямо сейчас. Или оказаться на галеоне, схлестнуться в массовой драке с пиратами.
Дрожащими от напряжения руками я цеплялся за канаты, спускаясь к друзьям, которые ждали внизу подробностей. Оказавшись на палубе, ощутил странное перевозбуждение после увиденного и принялся подробно описывать битву, щедро приправляя рассказ сочными деталями и эмоциями. Воспроизводил каждый маневр, каждый выстрел, изображал выражения лиц пиратов и торговцев. Глаза слушателей расширялись, кто-то невольно прикрывал рот рукой — от ужаса или восхищения.
— И тогда залп разорвал палубу в щепки! Люди взлетали в воздух, как игрушки! В одного даже прямо на лету угодило ядро.
Мои руки рисовали в воздухе траектории полёта несчастных моряков.
Все слушали, затаив дыхание, впитывая каждое слово, кроме бедолаги Раджеша. Он стоял в стороне, шмыгая разбитым носом и болезненно кривя опухшие губы. Под глазом расплылся впечатляющий синяк. С одной стороны, мне было жаль парня. С другой — сам виноват. Никто не любит, когда его называют «салагой» или, того хуже, «каракатицей».
Мой красочный рассказ прервал Луи.
— Обязан признать: наблюдение за обстановкой вокруг остаётся нашим неоспоримым приоритетом. Любезнейший мистер Капур, окажите честь — прошу вас вновь взобраться на мачту.
Раджеш, услышав это, мгновенно напрягся. Он уткнул кулаки в бока и вздёрнул подбородок вверх, выражая молчаливое, но явное несогласие.
— Пиковый, пшёл на мачту, сказ-а-ал, — прорычал Янис, делая шаг вперёд.
Глаза арестанта наливались кровью после похмелья. Зрачки были сужены и выдавали жутко скверное настроение. Голос его, низкий и хриплый, оказывал на Раджеша эффект удава на кролика. Актёр застыл на месте. Я видел, как его кадык дернулся при судорожном глотке, а кожа начала бледнеть.
— Прошу вас! Я великий актёр, а не обезьяна! Боюсь высоты и по канатам лазить не умею! Быть может, кто-то заменит меня? Могу взять другую задачу, например…
— Цыц! — перебил арестант и замахнулся для удара, заставив Раджеша скукожиться, но отвёл кулак в последний момент. — Ну так превратись в того, кто всё это умеет!
Соратники молча наблюдали за выяснением отношений. Видать, актёр изрядно разозлил всех. А может, им голову напекло?
Я