Открыл Кощей дверь в конюшню, широко рукой обвел.
– Выбирай, Василисушка, коня себе любого, на какого глаз ляжет, уж так ты меня колдовством своим темным порадовала, что не могу в ответ твое сердечко не потешить.
Глядь Василиса, а конюшня внутри куда больше, чем снаружи! И коней в ней – со счета сбиться. Все хороши как на подбор: высокие, тонкокостные, шеи лебединые, глаза огнем горят, ноздри раздуваются, копытами бьют – искры летят. Смотрит Василиса и выбрать не может, да и на конях она ездок слабый, чай в деревнях девки на конях не катаются, будь ты даже дочерью купца. Да что там, Василиса не слыхала, чтобы дочери богатырей в седле разъезжали!
Но как не принять подарок, когда Кощей дарит? Этого Василиса тоже никак понять не могла и так бы стояла в конюшне, да только услышала, как хрипит и сопит кто-то, точь-в-точь небольшой Горыныч, ровно так же как она в первый самый день услыхала.
Ринулась Василиса туда бесстрашно, глядь – стоит конек невеликий ростом, масти пегой, шерсти густой, сам остальным коням едва по грудь будет, а копытом широким бьет так, что сено в его стойле тлеет!
– Вот этого хочу! – Василиса на Кощея оглянулась. Засмеет?
Кощей и впрямь рассмеялся. По-настоящему! Василиса оторопела сначала, а потом обрадовалась. Ужель и так навий царь до сих пор может! Она-то думала, что и улыбки его не увидит ни разу.
А Кощей ее от земли приподнял и в губы поцеловал пылко.
– Колдунья! – с восхищением шепнул. – Настоящая колдунья! Лучшего коня выбрала. Не смотри, что неказистый. Он для хозяйки птицей полетит, зверем побежит, змеем поползет и рыбой поплывет – ты просто прикажи! Только он в конюшне застоялся. Даже тати ночные да вороги могучие как до конюшни добирались, ни разу конька этого с собой не брали.
Василиса руку протянула к коню жалеючи. Оскалился тот зубами волчьими, огнем из ноздрей пыхнул, но шею подставил. Погладила Василиса его по шерсти густой да по гриве косматой.
– Застоялся, – повторила за Кощеем. – Бурушка. Можно мне его под солнышко вывести, дать травки пощипать, копыта поразмять?
– Твой конь, Василиса, – Кощей снова ее поцеловал. – Что хочешь делай. Хочешь, наперегонки пустимся?
– Наперегонки, – Василиса нахмурилась. Вспомнила коня Кощеева, что вихрем носился, посмотрела на Бурушку своего и кивнула. – А давай, Кощей.
Заржал тут Бурушка так, что стойло трещинами пошло, перемахнул через него и рядом с Василисой встал как вкопанный. Василиса ждать не стала, не стала и оседлывать, словно нашептал кто. Забралась на коня, только за шею обняла, как стрелой рванул конь с места, лишь Кощей их и видел.
Василиса видела, как пролетают под копытами Бурушки ворота, старые высокие ели, тинистые лесные озера, каменистые гряды. Только скосила взгляд и увидела, как у бока Бурушки вихрь черный пристроился: Кощей на коне своем нагонял.
Не понравилось это Василисе – так и проиграть недолго. Наклонилась к уху Бурушки да шепнула слова заветные, что в голове вспыхнули, словно всегда там были. Заржал Бурушка, змеем летающим обратился и быстрее ветра заскользил по воздуху. А Кощей на вихре не отставал, того гляди совсем нагонит!
Снова шепнула Василиса – обратился Бурушка зайцем размером с медведя да помчался через буреломы мимо леших мшистых, мимо ведьм корявых, мимо упырей красноглазых и толстозадых русалок, мимо царь-птицы, что выбрасывала из огромного гнезда человеческие черепа, и мимо мирно поедающей упыря жар-птицы. Бурушка оборачивался то рыбой, и Василиса вместе с ним ныряла на дно темных озер, пролетая в воде мимо похожих на жирных лягушек водяных и костлявых водных кровопивцев, то становился птицей и пропадал вместе с Василисой во влажных тяжелых тучах.
Да только нигде не отставал от них Кощей на своем костяном коне. И Василиса лишь вначале злилась, а потом поняла, что ей это даже нравится. Не так страшно скакать мимо населяющих Кощеево царство навей и чудовищ, когда сам царь не отстает!
Бурушка был таким же свежим, как в начале пути, а сама Василиса уже пожалела, что не оседлала коня. От такой бешеной скачки уже все болело с непривычки, и Василиса снова шепнула Бурушке, и он обернулся собой, рысцой поскакал по вынырнувшей из чащи верткой тропке. Тотчас позади них на своем черном коне оказался Кощей, но догнать не пытался, хотя из поля зрения не выпускал!
Бурушка перешел на шаг. Василиса теперь могла отдышаться, вытащить из разлохмаченной косы мелких рачков и водоросли, поправить сохнущие прямо на теле платье и рубаху. Как следует рассмотреть жителей царства ей мешал Кощей, который ехал так близко, что змеи заползали под камни, стриги и моховики не высовывались из-за кустов, а уж нечисть, которую Василиса никогда раньше не видывала, и сейчас на глаза не показывалась. Но Василиса этому была даже рада. Мороз шел по коже от одной мысли оказаться здесь одной.
Наконец Бурушка остановился на полянке и принялся щипать траву. С легким стоном Василиса соскользнула с его спины и рухнула прямо в дурманящие цветы, откуда во все стороны прыснули лягушата и анчутки. Развела Василиса руками точно крыльями, в небо синее глядючи, и хорошо ей стало, будто и не болела у нее каждая косточка.
Подъехал Кощей, с коня спустился, рядом прилег и тоже в небо уставился. Только не лежалось ему долго – заворочался, на бок повернулся, на локте привстал.
– Так, что ли, люди простые время проводят? – спросил Кощей, ей в глаза заглядывая.
– Так, – согласилась Василиса. Она бы и рада дальше в небо смотреть и редких птиц в нем выглядывать, да только взор нет-нет, а устремлялся на Кощея, что рядом в траве-мураве развалился, смотрит не отрываясь, и поди пойми, что ему нужно!
– Ты пытаешься быть простым человеком, – навий царь поджал губы и недовольно качнул головой. – Прячешь себя настоящую внутри, стоит ей выглянуть, как ты сбегаешь. Тяжело так колдунье жить: дар изнутри жрать начнет, постареешь до срока.
Нахмурилась Василиса, вспомнив, какими колдуньями и ведьмами детишек в деревне пугали – страшными и старыми. Неужто тоже дар не приняли вовремя? А Кощей продолжил вкрадчиво искушать, слова плести:
– Покажи свою силу колдовскую, отпусти ее на свободу, как конька отпустила. Полетит-побежит сила конем застоявшимся, а потом совсем ручной сделается, всегда рядом с тобой будет.
Василиса глянула на Бурушку, что грыз острыми зубами что-то, совсем на траву не похожее, на его славную словно бархатную морду, сейчас забрызганную чем-то бурым, и вздохнула.