– М-маша… Г-где? Где?! Что случилось? Где мой ребёнок?!
Мария разлепила веки. Закатившиеся глаза слепо глядели на Бориса бельмами белков.
– Он забрал…
– «Забрал»?.. К-как? Кто-о?.. Кто это сделал с тобой?!
Мария просунула руку под декольте, между грудей, и вытащила мятый лист бумаги. Тот выскользнул из пальцев. Мария лишилась чувств.
Трясущимися руками Борис подхватил лист с пола.
«Добрый вечер, Борис Степанович.
Сердечно благодарю Вас за мастерски обставленную сделку по продаже земли, которая не продавалась.
За простые, но элегантные схемы.
За легальное капитальное строительство там, где разрешено только индивидуальное жилищное.
За дружеский визит. Как поживают Ваши друзья?
За то, что приютили незнакомца на двадцать дней. Вы сама доброта!
Приношу свои искренние извинения за то, что не явился к Вам лично. Мне не хотелось заставать вас врасплох во время уборки и, возможно, большой стирки. Боюсь, у меня сейчас тоже небольшой беспорядок в квартире. Посему выражаю надежду сегодня же увидеться с Вами по адресу на обороте. Необходимо закончить дискуссию.
Желаю Вам и Вашей жене всего наилучшего!»
На обороте действительно был указан некий адрес с припиской:
«Вам не кажется, что в стране нехватка толковых акушеров-гинекологов?»
Ком в горле не дал Борису закричать, он лишь просипел:
–Я тебя в асфальт закатаю, мразь!
– А-а-а-ах-х-х… – донеслось с дивана. Борис с трудом перевёл взгляд с записки на жену.
Закрытые, Маринины веки дрожали. Ей снились страшные сны.
Глава 7. Феникс
Многоквартирные дома – это библиотеки историй, особенно советские и дореволюционные. Такие легко отождествить со стариками. Они рады юному слушателю, рады рассказать ему несколько историй из жизни, трагичных, смешных, печальных, мрачных. Походные байки по форме, тру-крайм и чернуха по содержанию. То же самое с домами. Старые стены помнят многое, и вряд ли существует дом без своей маленькой достопримечательности – нехорошей квартиры.
Дом, в который прибыла Вика с урнами, в этом плане не выделялся. В нём тоже была дверь, перед которой старались не задерживаться. Обыкновенный замок, дубликат ключа – тут же, под ковриком. У квартиры есть владелец, но никто никогда его не видел; счета и налоги оплачивались, будто место пребывало в спячке, ожидая кого-то особенного. Среди соседей ходили слухи, что внутрь однажды пробрались взломщики, но либо покинули её ни с чем, либо не покинули вовсе.
Это вполне мог быть притон наркоторговца. Или убежище некроманта.
«Атмосфера маминого крыла».
У Вики защипало в глазах, а в ноздри ударил едкий запах дезинфицирующего средства. Мрак без труда рассеян электрическим светом, но легче как будто не стало: тьма сменилась гнетущим монохромным интерьером. Одна небольшая комната, не считая санузла и кухни, по-спартански скудный набор мебели и отсутствие каких-либо предметов роскоши и украшений. Просто место, где можно переждать бурю.
Вике пришлось придвинуть кровать и письменный стол ближе к стенам, чтобы освободить себе место для перехода. Она не знала, правильно ли поступает, правильно ли расставляет урны и имеет ли вся эта символика хоть какое-то значение. Нужно ли раскладывать морионы или они не нужны? Погром в Викиной квартире показывал: если и нужны, то не для призраков – для живых. Обозлившиеся мертвецы идут короткой дорогой.
«Хожу в чистилище как к себе домой. Как будто я уже одной ногой в могиле».
Заперев дверь изнутри, Вика легла в центре сымпровизированного круга. Она не была уверена насчёт пентаграммы и потому не стала её рисовать.
– Пора покончить с этим. Пусть в этот раз всё получится.
В ладони завибрировал морион с душой бабушки. Кончики пальцев покалывало. Последняя прогулка по границе миров.
***
В ладони Вики лежала чужая. Тонкая, нежная, сухая и гладкая, будто обвалянная в тальке. Её нельзя было назвать ни тёплой, ни холодной, разве что воздушной. Касаться её было всё равно что шевелить пальцами под водой, трогать заросшие водорослями камни.
Вика украдкой поглядела вбок. Она совсем не знала бабушку, никогда не видела её, ведь Мать не хранила фотографий, кроме детского фотоальбома Евгения и Вики. От тёти Ли не дождаться конкретики; каждый её рассказ изобиловал эмоциями и размытыми воспоминаниями, в которых правда мешалась с нечаянным вымыслом. Здесь, в бескрайнем светло-сером космосе, женщина рядом с Викой не имела возраста; двадцать лет, пятьдесят или семьдесят, для души не имеет значения. Но всё равно это был не абстрактный силуэт, а некто конкретный, настоящий, похожий на Мать, только с мягкими чертами лица и тёплым взглядом. Увидев сей призрак у себя в спальне, Вика не испугалась бы, скорее, наоборот. Бабушка или та, кого следовало считать Бабушкой, печалилась; глядя на неё, невольно думаешь, что души тоже могут уставать.
Вика больше не скрывала своего интереса; возможно, это первый за долгие годы Настоящий Человек рядом с ней, а не чудовище в человеческом обличии.
– Ты ведь всё равно их любишь.– Вика не была уверена, что высказала мысль вслух и что это вообще была её мысль, но чувствовала, что она подходит им обеим.
«Тебя ведь Вика зовут, да?»
Две незнакомки глядели друг на друга, словно знали всю жизнь, просто разлучились на многие годы. Вика улыбалась, как и Бабушка; даже если лицо замерло безжизненный маской, от образа исходило тепло. Тепло невыразимой радости.
«Должно быть, ты была очень доброй девочкой. Ты остаёшься ею до сих пор».
Переборов робость, Вика мягко обхватила бесплотное лицо. Словно окунула руки в тёплую воду.
– А ты была… хорошей мамой.
Силуэт всколыхнулся, будто по зеркальной глади пробежали солнечные блики. Нервный смех на языке усопших.
«Я не знала, во что ввязалась…»
– Мамочка!
Вика с Бабушкой обернулись на зов. В пяти шагах от них стояла тётя Ли: бледная, как напудренный и забальзамированный труп, с красными глазами и почерневшими губами, в чёрно-красном платье, похожем на карнавальный костюм. Лицо вампирши светилось жутковатой улыбкой, из глаз текли алые ручейки. Поодаль переминалась тётя Алиса с Ултаром на руках. Позади троицы, как мираж, клубились диван и длинный стол с кровавыми деликатесами. Невообразимо просторный зал, уже знакомый Вике, обрывался в шаге от тёти Ли и перетекал в космос, по которому не то плыли, не то парили души Вики и Бабушки.
– Мамочка, – повторила тётя Ли и протянула к Бабушке руки, но в последний момент отдёрнула. – Д-да… Ты не хотела бы видеть меня такой… и рожать такой тоже, но я не виновата!
Впервые за всё время Вика увидела, как у тёти Ли задрожали губы.
– Не могу измениться!
Бабушка шагнула