Швырнув на пол полотенце, я вернулся в спальню, окно которой, конечно же, тоже было забрано решеткой. За окном я увидел дворик, зеленый газон и черного дрозда, прыгающего по траве в поисках земляных червей. Картинка эта мне вскоре наскучила, и я принялся изучать комнату. На тумбочке возле окна лежали несессер и расческа в футляре. Я причесался и показал своему отражению язык: он был покрыт серым налетом.
Потом я оглянулся и похолодел: в спальне, оказывается, было две кровати. На одной из них валялось смятое одеяло и постельное белье, на второй кто-то лежал. Подойдя поближе, я узнал в тяжело сопящем во сне мужчине Слейда. Похлопав его по щекам, приподнял пальцем веко, но это не дало ощутимых результатов: Слейд был без сознания, на лице его застыла маска мертвеца.
Я оставил его в покое главным образом потому, что заметил на кресле газету, забытую человеком, дежурившим возле нас, пока мы со Слейдом оба спали. Это была «Санди тайме». На первой странице ее были помещены фотография тюрьмы, из которой мы сбежали, и статьи с броскими заголовками. Рядом красовались фотографии «вишнесборщика», блокирующего шоссе, и человека на носилках, вглядевшись в которого я узнал нашего главного надзирателя. Оказывается, он сломал ногу, пытаясь задержать преступников.
Я не без интереса прочитал, что в день побега камеры внутренней телевизионной сети были повреждены с помощью распылителя краски, а маленький открытый грузовичок был позже обнаружен брошенным в Колчестере, тогда как черный микроавтобус найден в Саутхэмптоне. Районы тотчас же были заблокированы полицией, но, как выяснилось, слишком поздно.
В центре внимания прессы был, безусловно, Слейд. Что такое похититель бриллиантов по сравнению с матерым шпионом? Однако Брунскилл не преминул отметить в своем интервью, что я — опасный субъект, имеющий на своем преступном счету не одно правонарушение, сопряженное с насилием, так что обществу следует быть начеку и ни в коем случае не оказывать мне никакой помощи. Короче говоря, инспектор обрисовал меня в самых мрачных тонах, выставив этаким Джеком Потрошителем. Не думаю, что такое заявление для прессы понравилось его начальству.
Редакционный комментарий не изобиловал подробностями побега, зато не поскупился на гневные тирады в адрес администрации тюрьмы, не обеспечившей охрану особо опасных для общества злодеев. «Если уголовные элементы уже используют для организации побега дымовые шашки, самое время и компетентным органам взять на вооружение военные средства для поддержания надлежащего режима в местах лишения свободы», — негодовала газета.
Я был согласен с редакцией.
Лорд Маунтбэттен уклонился от комментариев по поводу данного возмутительного инцидента, однако член парламента Чарльз Уилер разразился гневной статьей о разгуле бандитизма на английских улицах и пообещал поставить эту проблему перед палатой лордов.
Я мысленно пожелал ему успеха.
Едва я отложил весьма позабавившую меня газету в сторону, как щелкнул дверной замок и в комнату вошел человек в белом халате. Перед собой он катил сервировочный столик на колесиках, уставленный посеребренной посудой. За ним следовал высокий лысый мужчина с остатками седых волос на голове.
— Вы, я полагаю, уже успели проголодаться, — сказал он, — и не откажетесь от легкой закуски.
— Если ее воспримет мой желудок, — уклончиво сказал я.
— Вид у вас действительно не очень здоровый, — согласился он. — Я подготовил для вас две бутылочки — с аспирином и с лекарством для желудка, они на туалетном столике. Надеюсь, вы сами найдете их.
— Пока еще не нашел, — сказал я, — меня крайне заинтересовало вот это, — я помахал в воздухе газетой.
— Занимательное чтение, — согласился он и похлопал человека в белом халате по плечу: — Можешь идти. Надеюсь, — вновь обратился он ко мне, — вы не станете возражать, если я выпью вместе с вами чашку чая.
— Ради Бога! — поклонился я ему. — Будьте моим гостем.
Белый Халат накрыл стол и, выкатив тележку в коридор, запер за собой дверь на ключ: видимо, «постановщики» не хотели рисковать, даже когда один из них оставался со мной в комнате. Я повнимательнее пригляделся к оставшемуся, пытаясь понять, что в его внешности было необычного, и наконец понял: его слишком широкое лицо, не соответствующее высокой и худой фигуре.
— За дверью ванной комнаты вы найдете халат, — сказал круглолицый.
Я взял с туалетного столика бутылочки и прошел в ванную. Запив водой из-под крана таблетку аспирина, я накинул халат и вернулся в спальню, где застал своего цербера, которого я мысленно окрестил Толстомордым, за разливанием по чашкам чая.
— Вы не будете возражать, если я поухаживаю за вами? — язвительно спросил он.
Я молча налил себе стакан холодного томатного сока, поперчил его, посолил и залпом выпил. Мне сразу же полегчало, но не настолько, чтобы поглощать яичницу с ветчиной и сосиски. Поэтому я ограничился гренками с маслом и чаем.
— Интересно было бы узнать, где я нахожусь, — хрустя гренком, спросил я.
— Сожалею, мистер Рирден, но этого я вам пока сказать не могу, — развел руками мой опекун. — При сложившихся обстоятельствах мы вынуждены ограничить вашу свободу передвижения.
— И его тоже? — кивнул я на спящего Слейда.
— Ему легче, — усмехнулся Толстомордый, — он постарше вас, и поэтому проспит подольше. Но вам придется побыть с ним вдвоем в этой комнате, пока мы не переведем вас в другое место.
— И когда же это случится? — спросил я.
— Все зависит только от вас. Мы создадим вам здесь самые благоприятные условия для отдыха. Если пожелаете вдруг какое-то особое блюдо или напиток, мы выполним любой ваш заказ. — Он подошел к бару. — Здесь вы найдете напитки на любой вкус, пользуйтесь. Кстати, какие сигареты вы предпочитаете?
— «Ротманс» с фильтром.
— Это мы устроим, — сказал он, делая пометку в блокноте.
— Еще мне хотелось бы иметь бутылочку сухого белого вина к обеду и ужину, желательно мозельского.
— Очень хорошо, — сказал он, записывая мое пожелание в блокнот. — Мы не постоим за расходами, все будет по высшей категории, в соответствии с нашим уговором. Ведь мы с вами обо всем договорились, не правда ли, мистер Рирден? Кажется, мы остановились на сумме в двадцать тысяч фунтов стерлингов, не так ли?
— Не совсем так, — заметил я. — Десять тысяч лежат на кровати, — я кивнул на Слейда. — Таков был уговор!
— Ах, да! — воскликнул Толстомордый. — Я совсем запамятовал.
— Нет, вы не запамятовали, — укоризненно покачал я головой. — вы меня проверяли. Ваш чай стынет.
— Хотелось бы побыстрее покончить