— Вылезай! — приказал мне из темноты женский голос, и задняя дверца микроавтобуса со скрипом открылась. Я на четвереньках выполз из своего временного убежища и очутился в женских объятиях.
— Ради Бога! — вскрикнула женщина. — Включите же наконец свет!
Зажегся свет, и я огляделся. Передо мной стояла высокая блондинка в белом комбинезоне, похожая на медицинскую сестру. Один из сопровождавших меня мужчин проскользнул мимо меня вперед и, присев на корточки, хомутом прикрепил бампер микроавтобуса к скобе в передней стенке фургона. Мощный двигатель автопоезда натуженно взревел, и машина поехала. Мужчина выпрямился и улыбнулся мне:
— Нехорошо, когда болтает, — сказал он, постучав по крыше микроавтобуса. — Нам это не нужно.
— Раздевайся, — приказала мне очаровательная блондинка. — У нас мало времени. — У меня отвисла от изумления челюсть, и она с раздражением повторила: — Да раздевайся же, говорят тебе, живее! И не смущайся, ты не первый голый мужчина в моей жизни.
Я стащил с себя тюремную одежду и получил взамен чистое нижнее белье, носки, сорочку, ботинки и костюм.
— Рубашку пока не надевай, — сказала блондинка.
Я надел брюки и ботинки, все было точно по мне.
— Как вы узнали мои размеры? — удивился я.
— Нам о тебе все известно, милок, — ухмыльнулся один из парней. — Кроме одного: где ты хранишь свои деньги. Но ведь ты нам расскажешь, правда? — Он выпустил струйку сигаретного дыма мне в лицо. Я застегнул «молнию» на брюках.
— В свое время.
— Сядь на стул и нагнись над тазом, — сказала блондинка. — Я вымою тебе волосы.
Она намылила мне голову шампунем, втерла его в кожу, сполоснула, снова намылила и опять сполоснула. Потом взяла меня за подбородок и принялась втирать шампунь в брови. Закончив, она протянула мне зеркало:
— Ну, как ты себя находишь?
Из зеркала на меня смотрел уже не брюнет, а шатен, в котором даже Макинтош вряд ли признал бы Рирдена. Я провел рукой по подбородку.
— Да, бриться тебе придется два раза в день, — сказала блондинка. — Бритвенный прибор в чемодане.
Я открыл свой новый чемодан и обнаружил в нем все необходимое путешественнику.
— Отныне тебя зовут Реймонд Крукшанк, — сказала блондинка. — Вот здесь запонки с твоими инициалами, такие же буквы на чемодане. Отнесись к этому серьезно, это залог твоей безопасности, — нахмурилась она, заметив мою ироническую улыбку. Ты ведь жил некоторое время в Сиднее, верно? Австралийский акцент трудно отличить от южноафриканского, так что мы решили сделать тебе австралийский паспорт.
Я раскрыл паспорт, который мне вручила блондинка, и увидел на фотографии симпатичного шатена, свою точную копию. Тем временем женщина протянула мне бумажник:
— Можешь ознакомиться с содержимым, — сказала она.
Я с интересом рассмотрел две членские карточки сиднейских клубов, двухдолларовую австралийскую купюру среди английских банкнотов, водительское удостоверение, дюжину визитных карточек, свидетельствующих, что я являюсь управляющим фирмы, торгующей оборудованием для офисов, и пришел к заключению, что «постановщики» потрудились на славу: все выглядело весьма впечатляюще.
— А это что за люди? — поинтересовался я, вертя в руках фотографию совершенно незнакомой мне женщины в окружении детей, которая обнимала за талию какого-то мужчину.
— Это твоя жена и твои дети, — невозмутимо сказала блондинка. И я, приглядевшись, узнал в мужчине самого себя.
— Удачный монтаж, — сказал я, засовывая фотографию в бумажник. — Так. а что это? — воскликнул я, извлекая оттуда надорванный театральный билет: оказывается, два месяца тому назад я был в сиднейском театре на спектакле «Скрипач на крыше». — Замечательно, — заметил я, аккуратно кладя билет на прежнее место. — Просто великолепно! — Убрав бумажник, я стал надевать рубашку.
— Мистер Крукшанк! — сказала блондинка, когда я начал вставлять в манжеты запонки. — Вы забыли, что мы взяли на себя обязательство обеспечить вашу безопасность. Сейчас вам предстоит маленькая процедура, сэр. Держите его! — приказала она своим помощникам, и те крепко схватили меня с обеих сторон.
— Какого дьявола! — воскликнул я, но блондинка, закатав рукав моей сорочки, ловко вонзила мне в руку шприц.
— Спокойно, Крукшанк! — сказала она, и в следующую секунду ее лицо начало расплываться у меня перед глазами…
Очнулся я с ощущением, что проспал не менее сотни лет. Но еще более странным было то, что меня мутило, как с похмелья. Я ничего не имею против похмелья, если оно вызвано естественными причинами: за удовольствие нужно платить. Но я решительно против неприятных последствий без соответствующей причины: ведь я не брал в рот ни капли спиртного почти полтора года, и мучиться от похмелья при таких обстоятельствах просто противно!
Я лежал на спине, не открывая глаз. Голова пылала и раскалывалась, словно по ней лупили кувалдой, во рту ощущался привкус портянки. Наконец я открыл глаза и увидел над собой потолок с изящным лепным карнизом.
— Странная камера, — приподнимаясь на локте, пробормотал я, озираясь по сторонам. В этот момент щелкнул дверной замок: кто-то запер дверь снаружи на ключ. Пол моей новой камеры был устлан толстым ковром, возле светло-серой стены стояли тумбочка и кресло. И тут до меня наконец дошло: ведь я уже не в тюрьме, я выбрался из клетки. Но тогда где же я нахожусь теперь?
На мне была шелковая пижама, та самая, которую мне выдали в автопоезде. Я мучительно пытался вспомнить, что же со мной произошло. Отчаянный прыжок на тюремном дворе к спасительному канату, стремительное бегство — сперва на грузовике, затем — в микроавтобусе и автопоезде, все это проплыло перед моим мысленным взором. Автопоезд! Вот где все произошло! Блондинка перекрасила мне волосы, выдала паспорт и бумажник и под конец вколола мне какую-то пакость. Я потер руку в месте укола. Что же она со мной сделала?
Я откинул одеяло и вскочил на ноги. Меня шатнуло, и я едва ли не ввалился в ванную, где согнулся над унитазом и засунул два пальца в рот. Однако, как я ни старался, ничего, кроме тонкой коричневатой струйки слизи, из меня не вытекло. Почувствовав тем не менее некоторое облегчение, я решил умыться и взглянул на себя в зеркало. На меня смотрел измученный незнакомец, шатен с черной щетиной на щеках и подбородке.
Блондинка была права, подумал я, придется бриться два раза в день. Закатав рукав, я увидел на руке пять красных точек. Сколько же часов я был без сознания? Я провел рукой по подбородку: такая щетина могла вырасти не меньше, чем за двое суток, если только меня не побрили, пока я спал.
Я тщательно побрился, умылся сперва горячей, потом холодной водой, насухо вытер лицо полотенцем и почувствовал себя гораздо лучше. Но мое настроение моментально упало, стоило