— Товарищ Блэйк, товарищ Булгаков, прошу вас, присаживайтесь.
Оба арестанта нерешительно сели за длинный стол, предназначенный для совещаний и стоявший вдоль стены кабинета. Хозяин его между тем поднялся из-за письменного стола и, не спеша, принялся набивать свою трубку. Две-три минуты в помещении царило молчание. Наконец трубка задымилась, усач сделал несколько затяжек и сказал:
— Товарищ Блейк… Я должен извиниться перед вами. Произошло недоразумение. Надеюсь, там, где вы недавно находились, с вами обошлись нэ очэн сурово?
Джек нервно дернулся, сидя на стуле, и боль в ушибах тут же дала о себе знать. Она была столь острой, что молодому человеку для смягчения ее пришлось осторожно изменить позу. Хозяин заметил это и спросил участливым тоном:
— Больно?
Джек в ответ кивнул.
— Товарищ Блэйк! К сожалению, и в НКВД есть нэхорошие люди. В родители. Мы накажем их…
Усач снова сделал несколько затяжек и продолжал:
— Мы первое в мире государство рабочих и крестьян. И мы со всех сторон окружены врагами. Капиталисты не могут смириться с нашим существованием. Они готовят войну против нас. Они врэдят. Престарэлый Карл Маркс приезжает к нам, чтобы собственными глазами увидеть воплощение своей мечты. А врачи Плетнев и Левин, эти наймиты мэждународного империализма, своим прэступным лечением довели почти столетнего старика до могилы. Мы сурово наказали врачей-убийц. Товарищ Блэйк, вы чэстный товарищ и настоящий коммунист!
Хозяин кабинета продолжал говорить, но Джек почти не слушал его. Он мучительно пытался вспомнить год рождения Карла Маркса.
«Сейчас тысяча девятьсот тридцать седьмой год, — думал Джек Блэйк. — Если старику Марксу было около ста, когда врачи его уморили, тогда он родился в тысяча восемьсот тридцать… Да нет, что-то тут не так».
Но Джек Блэйк, молодой американский коммунист, никак не мог вспомнить точную дату рождения вождя мирового пролетариата, а, главное — никак не мог понять, что все-таки не так в приезде столетнего Маркса в страну своей мечты, в государство победившего социализма. Когда Джек отвязался от мучившего его вопроса, вождь рассуждал о последних воззрениях столетнего Маркса.
— …Старик вдруг пересмотрел свои взгляды. Да так, что впору «Краткий курс» пэрэписывать. Оказывается, материальные ценности производят не только рабочие, но и ученые, инженеры — интеллигенция, короче говоря. Оказывается, именно она является ведущим классом общественно — экономической формации, следующей за капитализмом. Оказывается, диктатура пролетариата — это страшная ошибка. Оказывается, информация имеет свойство материализоваться в по-трэбительские стоимости. Какой-то идеализм! Мистика! Старик утверждал, что никакой пролетарской революции нэт и быть не может. А что же тогда Октябрь семнадцатого?! Он утверждал, что грядет всэмирная эпоха научно-технических революций и рождение кибернетики их первая ласточка. КИ-БЕР-НЕ-ТИ-КА! Буржуазное измышление. Капиталистическая шлюха!.. Тяжко было со стариком. Тяжко!
«Когда же родился Маркс? — проклятый вопрос, точно надоедливая муха, опять привязался к Джеку. — Когда же родился Маркс? Когда?»
Пока Блэйс отгонял от себя докучливое «насекомое», жужжащее в его душе, вождь приступил к разговору с Михаилом.
— С вами, Михаил Афанасьевич, тоже нехорошо получилось. Перестарались товарищи из НКВД. Мы их поправим. Впрочем, насколько мнэ известно, вас там пальцем нэ тронули.
— Иосиф Виссарионович! Моя жена знает, где я?
— Михаил Афанасьевич, вашей Маргарите сказали, что вы спешно выехали в Харьков. На премьеру «Дней Турбиных». Отличная вэщь. Я уже десять раз смотрел ее во МХАТе. Отличная вэщь. Если мы, большевики, сумели одолеть таких, как Турбин, Мышлневский, Студзинский, значит, мы непобедимы. Кажется, послезавтра в театре снова ставят вашу пьесу. Я обязательно приеду ее посмотреть. Надэюсь, вы к этому спектаклю будете в полном порядке; надэюсь, послезавтра вы будете выполнять свои обязанности помощника рэжиссора.
Мастер вопросительно посмотрел на вождя. Тот, словно не замечая взгляда писателя, сделал несколько шагов по кабинету, затянулся пару раз из трубки и продолжал:
— Кстати, о вашем романе. Вэлыкая вэщь! Вэлыкая! Но печатать сейчас ее нецелесообразно. Сейчас мы вынуждены печатать совсем другое. Думаю, «Мастер и Маргарита» увидит свет лишь после смерти автора. Спустя много лет. Наше время требует от писателей совсем других произвэдэний. Мы, большевики, создаем нового человека. Мы конструируем душу нового человека. И у писателей страны свой социальный заказ: помогать нам, коммунистам, конструировать душу нового человека. Писатель — это инженер человеческих душ…
Вождь снова сделал несколько глубоких затяжек…
— Михаил Афанасьевич! У меня к вам личная просьба. Личная!..
— Мсье Жан де Понсэ! — торжественно объявила женщина-секретарь, впуская в кабинет невысокого, чернявого человечка.
Игорь Владимирович Блаут-Блачев поднялся навстречу новому посетителю, на этот раз из Бордо.
Уже во время рукопожатия «французик из Бордо» не жалел слов:
— Мсье! Я необыкновенно счастлив познакомиться со всемирно известным президентом фирмы «Вариант»! Мсье, наше общество надеется на тесное общение с вами.
И т. д. и т. п.
Блаут-Блачев не без удовольствия отметил про себя хороший русский мсье де Понсэ. Судя по всему, наивные иностранцы — клиенты надеялись получить машинное время вне очереди благодаря ведению переговоров с президентом «Варианта» именно на его родном языке.
— Ирина Владимировна, — распорядился Блаут-Блачев, — приготовьте нам, пожалуйста, кофе и по рюмке коньяку. У нас еще есть «Армения»?
— Конечно, Игорь Владимирович! Конечно!
— Тогда, пожалуйста, «Армению».
Президент «Варианта» лукаво улыбнулся:
— Нам было бы любопытно узнать, какой коньяк лучше: «Армения» или «Арманьяк».
— О, мсье Игор! — воскликнул экспансивный француз. — Лучше всего устройство «Вариант», ибо его просто не с чем сравнивать! Проект «Троцкий» нас совершенно потряс. Совершенно!
— Мсье де Понсэ, присаживайтесь, пожалуйста, — попросил Блаут-Блачев, сам опускаясь в кресло. — Проект «Троцкий», конечно, удался на славу, но ведь это позавчерашний день. Сегодня мы осуществляем проект под кодовым названием «Булгаков». Американские друзья творчества Михаила Афанасьевича решили выяснить, не уничтожил ли Мастер некоторые страницы своего превосходного романа.
— Слышал, слышал. Надеюсь, в самом скором времени планета заговорит о проекте «Железная маска».
— Надеюсь. Но разрешите напомнить, сегодня мы принимаем заказы лишь на 3075 год.
Француз поспешил изобразить на своем лице глубочайшее огорчение:
— О, мсье Игор! Два томительных года.
— Но, мсье де Понсэ! Не менее года уходит у нас на подготовку человека, засылаемого в выбранный параллельный мир.
— А сократить время подготовки никак нельзя?
— Увы! — Блаут-Блачев развел руками. — Судите сами, мсье де Понсэ. Во — первых, надо вычислить наиболее подходящий для эксперимента параллельный мир. Впрочем, стопроцентной параллельности в природе не существует. Всегда имеет место некоторая, так сказать, перпендикулярность. Во-вторых, чем больше различаются два мира, тем больше вероятность отторжения засылаемого разведчика. Параллельный мир реагирует на человека из другой вселенной примерно так же, как живой организм реагирует