Он вышел на лестничную площадку, а Лариса вырвалась вперед, спустилась вниз, дождалась его, открыла дверь и побежала наверх.
– Я сейчас!
Герберт не обращал на нее внимания, открыл свой «Вито», с помощью пульта поднял крышку багажника, забросил тело в свой «мини-катафалк». По сторонам даже не глянул, как будто не труп чей-то в машину загрузил, а мешок картошки. Ноги гудели от перенапряжения, но это не помешало ему сесть за руль. Только закрыл за собой дверь, как появилась Лариса и тут же попыталась присоединиться к нему. Хотела открыть дверь с пассажирской стороны, но не смогла: механизм блокирования замков срабатывал в машине моментально.
Женщина шлепнула ладошкой по стеклу, но Герберт усердно делал вид, что не замечает ее. Во-первых, он просто не мог взять ее с собой. Такая работа, как у него, зачастую требует помощника, но Герберт предпочитал действовать в одиночку. Любой напарник имел свойство рано или поздно превращаться как минимум в свидетеля. И Лариса могла когда-нибудь засвидетельствовать против него, рассказать следствию, куда делся труп.
На Малую Грузинскую Герберт сворачивал под одними номерами, а на Красную Пресню выезжал под другими. По пути к Третьему транспортному кольцу остановился у ночного клуба и выбросил там телефон покойника. Да, заходил парень к Ларисе, но ушел, отправился в ночной клуб, там и пропал, там его пусть и разыскивают, кому надо.
С Третьего кольца он выехал на Ленинградский проспект, а там уже до гаражей рукой подать. Гаражно-строительный кооператив, охрана, ограждение – все как положено. Гаражи капитальные, у Герберта еще и с подвалом.
Хороший подвал, полноценный, не какая-то там смотровая яма. И под машиной можно полежать, на крематоре для утилизации пищевых отходов. Серьезная машина, самодельная, но сердитая, труп целиком загрузить можно, огненные потоки реальной мощности. Ночь – самое лучшее время для работы: дым из трубы не виден. Запах только неприятный, но никто ничего не поймет, проверено.
Герберт на треть загнал машину в гараж, сначала сгрузил тело на доски, затем переместил его в крематор. Одну машину выгнал, другую запустил. Горючего в избытке, как минимум на два трупа хватит.
Стальное пузо натужно загудело, тело сырое, сопла еще не разогрелись, огню явно не хватало мощи. Но печь разогревалась, обожженная плоть ужаривалась, огонь усиливался, пока не загудело легко, размашисто и даже требовательно. Дьявольский огонь ждал новых жертвоподношений, но Герберт смог предложить ему только свой костюм и тапочки.
Здесь же, в гараже, находился и душ с электроподогревом, процесс кремации дело небыстрое, Герберт помылся, оделся в чистое. Огонь еще дожирал не совсем перегоревшие кости, а он уже, закрыв гараж, садился в машину. Это хорошо, когда процесс утилизации отлажен, плохо, что ему приходится этим заниматься. Сильные мира сего живут и существуют в мире, где страсти кипят если не с утроенной, то как минимум с удвоенной силой – любовь, измены, ревность, жадность, зависть, сведение счетов, увечья, убийства, просто аварии с летальным исходом, иногда и суициды. В одних случаях удается решать проблему, в других дело доходит до выяснений с законом, уголовные дела нужно разрушать, а это работа с уликами, со свидетелями. Игры с законом – штука опасная, но делать нечего. Существует, например, схема увода денег, когда у клиента как бы возникает задолженность перед зарубежной фирмой-прокладкой, по фиктивным документам суд выносит решение в пользу истца, но выигрывает ответчик, потому что в конечном итоге деньги поступают на его заграничный счет. И таких схем у Хомутова множество, работают его юристы, но если вдруг возникает ситуация, близкая к форс-мажору, без Герберта они как без рук. Он умеет все, даже убивать, но на мокрых делах не специализируется, для этого есть особи с более низким порогом социальной ответственности, иногда ему приходится убираться и за ними. За это ему платят, и очень-очень хорошо.
Глава 2
Во дворе спокойно, в подъезде тихо, интуиция молчит. А вот Лариса не открывает, Герберт позвонил в дверь раз, другой – никакой реакции. Он уже собирался уходить, когда наконец послышался щелчок, но от сердца не отлегло. Вдруг это враг, который выстрелит в упор или чем-нибудь ударит?
Выстрелить мог и Герберт, пистолет у него травматический, но с усиленными, запрещенными к продаже пулями, убить человека не вопрос, особенно в упор и если знать, куда метить. Но стрелять не пришлось, за порогом стояла Лариса, заспанная, запах перегара – спичку не подноси. Волосы вымыты, высушены, расчесаны, платье домашнее, но смотрится, хоть сейчас на выход.
– А я тут зачахла с тоски, – еле ворочая языком, проговорила она.
– В одиночестве? – спросил он, глядя ей за спину.
– Ты что-то хочешь? – как-то не очень возмутилась она.
Похоже, вопросом об одиночестве Герберт попал в точку, а ведь к Ларисе мог подъехать отец или любовник, кто там заказывал музыку?
– Чахни дальше!
Лариса стояла, хоть бы подалась в сторону, Герберт решительно надвинулся на нее, только тогда она сдвинулась вправо.
– А ты чего такой резкий? – спросила она.
Ожерелья на шее нет, в гостиной на полу валялась костяшка от него. Видно, психанула и сорвала с себя бижутерию. Или кто-то сорвал – вдруг в порыве страсти?
– Я больше не буду, – хмыкнув, сказал он, открывая свой чемоданчик.
– А ты ничего так в костюмчике!
Лариса склонила голову на одну сторону, посмотрела на него, затем на другую, снова глянула. В раздумье. С какого ракурса он смотрится лучше.
Герберт потушил свет в коридоре, где находился труп, достал из чемодана ультрафиолетовый фонарик. На двери пятнышки высветились, на стене, на месте прилегания плинтуса к плитке. Немного, но есть, в общем придется поработать.
С плинтусом пришлось повозиться, но оно того стоило, Герберт отмыл, уложил его на чистый пол. Все это время Лариса стояла в арочном проходе, плечом прижимаясь к колонне, два раза всего отошла, и то только для того, чтобы плеснуть виски в бокал с жалкими остатками льда в нем.
И дверь отмылась, и стены, Герберт еще раз посветил фонариком, на этот раз все чисто.
– Закончил? – спросила Лариса.
– Закончил, – четко ответил Герберт.
Уверенный ответ в его случае – как подпись в гарантийном обязательстве.
– Нет человека?
– Это не ко мне!
– А знаешь, почему я в полицию