— Миледи, — сказал я, бросаясь к ней.
На ней было великолепное бархатно-зеленое платье с пышной юбкой, такое темное, что в полумраке коридора оно казалось почти черным. Этот
цвет удачно подчеркивал бледность ее кожи. Она стояла передо мной белая
как лилия, и невероятно красивая. Во мне опять всплыл вопрос: была ли ее
кожа такой же мягкой на ощупь, как выглядела.
— Я рад, что вы здесь, — сказал я. — Я уже начал волноваться, что вы
передумали провести ночь в моей компании.
— Я действительно передумала, — сказала она с откровенностью, которая мне в ней нравилась.
Она наклонила голову, и ее искусно уложенные локоны прикрыли
ушко, искушая меня прошептать что-нибудь в него. Для любой другой
женщины это стало бы маленьким знаком. Но я понимал, что леди Сабина не
играет в такие игры. Она была либо слишком невинна, либо слишком честна, а может, и то и другое вместе.
— Я не имею права тратить ваше время и внимание, когда вы так явно
хотите посвятить их другому человеку.
Я резко остановился перед ней и нахмурился. Темно-зеленый цвет ее
платья подчеркивал ее изумрудные глаза, делая их такими же сочными, как
мягкий мох на лесной поляне. Она окинула меня критическим взглядом, явно
ожидая объяснений, хотя я понятия не имел, что мне нужно объяснять.
— Весь день я с нетерпением ждал возможности показать вам свою
коллекцию произведений искусства, — сказал я, надеясь, что мой ответ
успокоит ее. — По правде говоря, я не мог придумать ничего другого.
— Значит, леди Элейн не присоединится к нам?
Я не понял обвинения в ее голосе:
— А зачем ей это? Леди Элейн прилагает все усилия, чтобы вытерпеть
мои нудные лекции и описания, и на самом деле совершенно не интересуется
искусством.
— Совершенно ясно, в чем заключаются ее интересы.
— В основном она интересуется собой. — В тот момент, когда я произнес
эти слова, я пожалел о них. Мне не следовало этого говорить. Элейн –
прекрасная леди. Давнишний друг семьи.
— Я хотела сказать, что вы и есть ее интерес.
Леди Сабина улыбнулась и сморщила нос, пряча веснушки. Хотя
поначалу я не особенно любил эти крапинки, они начинали мне нравиться.
— Она думает, что я ей нравлюсь, — сказал я, понимая теперь, что
Сабина неправильно поняла наши с Элейн отношения. — Но большую часть
времени я доводил ее до полного изнеможения.
— Ей определенно не скучно с вами, сэр.
Я не смог сдержать улыбку:
— Не слышу ли я намека на ревность, миледи?
Она быстрым шагом двинулась вперед по коридору, но я успел
заметить смущение на ее лице.
— А, так вы ревнуете, — сказал я, шагая за ней, улыбаясь.
— Не возвышайте себя, сэр. Вы и так слишком высокий.
Я усмехнулся и протянул ей руку:
— Никогда бы не подумал, что вы опуститесь до мелочной ревности. Вы
кажетесь настолько выше этого.
— Так и есть. — Она взяла меня под руку и позволила вести себя. — Если
вы хотите ухаживать за леди Элейн, я не стану мешать вам выставлять себя
дураком.
— А если я захочу ухаживать за вами? — Я понизил голос. — Тогда вы
меня остановите?
Она слегка споткнулась, но продолжила:
— А вы попробуйте и увидите. — Она игриво улыбнулась мне, и мой
пульс забился вдвое быстрее.
Конечно же, не возражал против того, чтобы мои попытки завоевать ее
расположение вышли на совершенно новый уровень. Я должен был сделать
ей предложение сегодня вечером, несмотря ни на что. Я уже решил.
Конечно, для этого не помешает очаровать ее сверх всякой меры.
Я провел ее в одну из комнат, которые мой дед использовал для
хранения и демонстрации многих реликвий. Это была одна из самых
больших комнат замка, обшитая панелями теплых тонов и темного дерева, с
канделябрами, которые давали достаточно света, чтобы осветить все
экспонаты. В воздухе витал затхлый запах — свидетель богатой древней
истории, заключенной в этих четырех стенах.
Пройдя всего несколько футов, леди Сабина остановилась и ахнула. Ее
лицо сияло от восторга, глядя на сокровища, представленные перед нами. Я
улыбнулся ее удовольствию и понял, что наслаждаюсь тем, что делюсь с ней
этими вещами. Я знал, что она оценит их, внимательно выслушает все, что я
расскажу, а потом добавит что-то свое. Ей не нужно было притворяться, что
они ей нравятся. Леди Сабина любила произведения искусства так же сильно, как и я.
Я снова потерял счет времени, медленно прохаживаясь по комнате.
Через какое-то время мы, наконец, достигли дальнего конца, где с
восхищением остановились перед старинным крестом из бронзы, украшенным алыми драгоценными камнями, изображавшими кровь Христа.
Мы рассматривали изображение Страшного Суда, выполненным в виде
горельефа из слоновой кости. Какое-то время мы стояли молча, наслаждаясь
замысловатой работой и мыслью мастера, которое она передавала.
«Нужно действовать сейчас» — решил я, бросив быстрый взгляд на
слабый свет, пробивающийся сквозь закрытые ставни, защищающие от
выцветания и порчи шедевры. Скоро взойдет солнце, а вместе с ним
проснется и шумный дом. Если я хотел сделать предложение, то теперь самое
время.
Я потянулся к руке леди Сабины и переплел свои пальцы с ее. Она не
отстранилась и позволила нашим пальцам соединиться, как будто мы были
двумя сторонами резьбы, идеально подогнанными друг к другу. Из-за
трепета от того, что я держу ее за руку, я никак не мог произнести нужные
слова.
— Сабина, — еле слышно, наконец, прошептал я.
Что-то в моем тоне, должно быть, насторожило ее, уловив перемену в
моих мыслях. Она напряглась и начала отдергивать руку. Мне нужно было
действовать быстро, иначе я совсем упущу момент. Я взял ее за другую руку
и повернул ее к себе:
— Сабина, — сказал я снова, мягко. — Вы удивительная девушка.
И я действительно так думал. Я не знал ни одной женщины, которая бы
могла часами слушать мою болтовню.
— Вы тоже не такой уж простак, — выдохнула она.
Ее длинные ресницы касались бледной кожи щек. А когда она подняла
их и встретилась со мной взглядом своих карих с зелеными крапинками глаз, у меня внутри все перевернулось. Мое дыхание участилось, и я странно
задрожал. Мне не нужно было заставлять себя поцеловать ее. Меня охватила
острая потребность в этом. Я не мог думать ни о чем другом. Раз уж она
скоро станет моей невестой, зачем сопротивляться этому желанию? Я
нетерпеливо наклонился, чтобы прикоснуться к ее губам. Ее глаза
расширились, но она не отодвинулась, только перевела взгляд на горничную
в кресле у двери. Девушка бодрствовала почти всю ночь и