— У вас будут с ним проблемы, мэтр, — со скрытой угрозой пообещал комиссар и отошел.
— Зачем вы постоянно их провоцируете! — принялась отчитывать Норова мадам Гейнсбур. — Неужели вы не можете хоть немного помолчать?!
— Если я скажу «могу», это будет свидетельство моей способности к молчанию или наоборот? — примирительно улыбнулся Норов.
***
В Тулузу Норова привезли уже около одиннадцати часов вечера. Поскольку все следователи были заняты Лиз и Даниэлем, допрос Норова решено было отложить до следующего дня. Ему предстояло провести ночь в камере.
— Моя подруга сейчас находится в госпитале в Альби, — сказал Норов на прощанье мадам Гейнсбур. — У нее ковид. У меня забрали телефон. Я очень прошу вас дозвониться до госпиталя и выяснить, есть ли хоть какие-то улучшения. Ее фамилия Полянская.
— Я все узнаю, не беспокойтесь, — пообещала она.
Камера представляла собой узкий чистый светлый пенал, пахнувший хлоркой. Ни тараканов, ни крыс в ней, конечно же, не было, и вообще по сравнению с саратовской «хатой», в которой когда-то «чалился» Норов, она вполне могла показаться приличным номером в бюджетном отеле.
Норов, не раздеваясь, растянулся на постели с тощей подушкой в белой наволочке. Он был совсем измочален; болели ребра, ныло сердце. Он неотступно думал об Анне, волевым усилием отгоняя дурные предчувствия, подкрадывавшиеся одно за другим. Он уже жалел, что отвез Анну в госпиталь; ему казалось, что если бы он был рядом, просто лежал, обняв ее, прижав губы к ее горячей щеке, ей было бы легче, она бы, может быть, уже выздоровела. Умом он понимал, что так не бывает, что это всего лишь непоследовательное иррациональное ощущение, но преодолеть его не мог, как и сопряженное с ним чувство вины.
О себе он как-то не переживал; сейчас для него это было неважным. Да и какая, в конце концов, разница, что с ним станется? Он несколько раз забывался, но ненадолго и тут же вновь просыпался.
***
Услугами такси Норов в Саратове практически не пользовался. Перед приездом он посылал сообщение одному из двух своих бывших водителей, и они уже сами договаривались, кто из них будет «возить шефа», как они его по старинке называли. Платил Норов по-царски, но дело было не только в деньгах; оба были к нему искренне привязаны. Он тоже относился к ним с большой теплотой, привозил из Франции подарки и им, и их семьям. Особенно любил он Валеру, мягкого обходительного блондина с голубыми глазами, десятью годами младше Норова.
Уже после переезда Норова в Санкт-Петербург, Валера купил диплом о заочном высшем образовании, устроился на работу в небольшое муниципальное предприятие, и вскоре, благодаря своему умению ладить с людьми, продвинулся до положения директора. Предприятие находилось на отшибе, и начальственная должность позволяла ему распоряжаться своим временем. Катал он Норова на собственной белой «тойоте» с кожаном салоном.
Как-то теплым вечером в начале осени они ехали по городу, и вдруг Валера слегка притормозил.
— Глядите, Пал Саныч, кто идет, — сказал он, указывая на кого-то на улице. — Вон, в красном, видите?
Норов поискал глазами и увидел женщину лет под пятьдесят, в огненно-красном пальто, с крашеными рыжими волосами из-под черного артистического берета, в очень короткой юбке, черных колготках и сапогах на высоких каблуках. Черты ее лица показались ему смутно знакомыми, но надутые ботоксом губы в кроваво-красной помаде и надутые щеки мешали вспомнить. Она шла «подиумной походкой», агрессивно и вместе сексуально, покачивая бедрами, вероятно, стараясь привлечь к себе внимание. На будничной, невыразительной саратовской улице выглядела она странно.
— Узнаете? — ухмыляясь, спросил Валера. — Это ж Света Серпер! Помните, у вас на «Наружной рекламе» работала? Из-за нее тогда весь сыр-бор разгорелся, прокуратура к вам прицепилась!
— Да ну?! — поразился Норов. — Как она переменилась!
— Вот и я о том. Считай, полтинник девушке, а все молодится! А знаете, кем работает? Гадалка. Карты таро, астрология, всякое такое. И еще тренер по сексу.
— Какой тренер?!
— По сексу! Серьезно, Пал Саныч. Ну, это я так по-простому называю, а официально должность у нее как-то по-другому пишется, типа сексолог-психолог. Но смысл такой. Короче, центр там у них по изучения йоги. Рулит какой-то мужик, махатма, или как там они его величают, не помню. В общем, учитель. Сам он русский, ну, или, может, татарин. Короче, наш, а имя взял индийское, сроду не выговоришь, че-то типа Харламбахрамхаджи, в этом роде. И косит под индейца.
— Под индуса?
— Ну, под индуса, какая разница! Главное, что так-то он русский, а выдает себя за нерусского. А она при нем, вроде, как заместитель. И вот набирают они по объявлению людей, мужчин и женщин, у кого личная жизнь не складывается, вывозят за город на неделю или на выходные, когда как. Они там коттедж снимают. И днем у них беседы о всяком разном, а по ночам групповуха…
— Шутишь?
— Пал Саныч, мне люди рассказывали, которые ее знают. Я-то сам к ним, понятное дело, не мотался, мне без надобности. А кто-то, вроде, ездил. И вот Света там женщин сексу учит. Ну, типа, как надо давать, чтобы мужчина получал наслаждение.
— Ну и ну! — покачал головой Норов.
— Хотите попробовать? — лукаво прищурился Валера. — Мигом вернемся. Чай, она вам не откажет, скидку еще сделает… Может, свое счастье найдете, а, Пал Саныч?
— Пожалуй, я свое счастье в другом месте поищу, — озадаченно ответил Норов. — Бурный секс со Светой Серпер? Заманчиво, но пока не готов… Однако, за идею спасибо.
***
Всю первую половину субботы Норов изнывал в тесной камере от неизвестности и невозможности двигаться. Он ожидал вызова к следователю, но шли часы, а ничего не происходило. От принесенной еды он отказался, есть ему не хотелось. Зная трепетное отношение французов к выходным, он начал уже опасаться, что по субботам и воскресеньям французская полиция не работает, и что он обречен торчать в этой мыльнице до понедельника. Подойдя к решетке, он окликнул дежурного и потребовал, чтобы ему дали возможность связаться с адвокатом. Тот обещал передать его пожелание начальству, и на этом все закончилось. Вновь потянулось время. В начале четвертого за ним наконец пришли, — его хотел видеть прокурор.
В кабинете средних размеров его поджидали прокурор, комиссар и мадам Гейнсбур. Видимо, они находились здесь уже некоторое время, потому что комиссар и мадам Гейнсбур ожесточенно спорили. Прокурор, склонив голову набок, слушал их, поблескивая острыми глазками из-под массивных очков. Перед всеми троими стояли бумажные стаканчики с кофе; голубые маски были спущены на подбородки.
Когда Норова ввели и сняли с него наручники, спор