– Что? Зачем? Я не понимаю…
– Считай шаги.
Она ожидала, что он добавит «дура», но нет, Гюрза не опустился до такой мелочности. Ему и не требовалось: он сделал так, что слово зависло рядом с Мирой и было очевидно обоим собеседникам.
Она считала шаги. Мира наблюдала, как проклятые кристаллы разрастаются, видела, как исходит предупреждениями об угрозе система защиты скафандра. Было страшно, до дрожи, до истерики, до желания упасть, биться о металл станции, хоть как-то сбросить с себя эту дрянь. Может, все равно умереть, но упустить момент собственной гибели в борьбе!
Однако она знала, что это не поможет. Она сглупила, и теперь верила тому, кто всегда спокоен, потому что спокойствие – это тоже сила.
Восемь, девять, десять…
Мира заставила себя думать только о цифрах, она мысленно проговаривала каждую из них. Этот отсчет ничего не изменил для нее, но дал хоть какую-то точку опоры. Досчитать до пятидесяти – это ведь понятно и просто!
Двадцать три, двадцать четыре…
Цифры успокаивали, они стали неожиданным противовесом неизвестному веществу, уничтожающему скафандр. Мира не знала, что будет дальше. Возможно, ничего, этот отсчет – просто неожиданное милосердие со стороны Гюрзы, попытка утешить ее иллюзией надежды. Но он непредсказуем, он умен, Мира заставила себя думать только об этом. Она верила, не зная, во что верит.
Тридцать девять, сорок, сорок один…
А это что?..
Она подобралась к концу отсчета, когда впереди показался еще один люк. И этот серьезно отличался и от технических, и от основных: чуть утопленный вглубь, снабженный специальной рамкой для герметичного соединения с аварийным шлюзом… Мира прекрасно знала, что это такое: Гюрза привел ее к системе карантинного входа. Этим люком пользовались в ситуациях, когда к станции прибывали корабли с потенциально зараженным экипажем.
Даже Мира, механик и инженер с многолетним опытом работы, не помнила, где именно на «Виа Феррате» расположены такие люки. А Гюрза не только вспомнил, но и мгновенно оценил расстояние в ее шагах! Мира не знала, когда он пугал ее больше – при взгляде на фотографии его жертв или сейчас.
Но это все равно не имело значения…
– Этот люк не откроется, – тихо сказала Мира. Она боялась, что в голосе зазвенят слезы, и тогда ее последние минуты наполнятся еще и унижением. – У карантинных входов особая защита, нужен личный код командира!
– Откроется.
– Ты не понимаешь…
– Это не твоя забота, – прервал ее Гюрза. – Когда он откроется, ты должна быть готова действовать. На твою удачу заражение распространяется по площади скафандра, а не на глубину. Как только люк откроется, ты должна будешь забраться внутрь и снять скафандр менее чем за двадцать секунд.
– Но там же давление… Конфликт температур…
– Выдержишь, – отрезал он. – Скафандр оставишь на полу. Сама убирайся оттуда. Через двадцать пять секунд сработает утилизатор. Все, что останется в первом зале, будет сожжено, остатки в специальной капсуле отправятся в космос.
– Я знаю, как работает утилизатор!
– Тогда ты не будешь медлить.
Мира понятия не имела, получится у нее или нет. Она просто предпочла верить Гюрзе – и потому что он контролировал все идеально даже теперь, и потому, что предложил единственный способ спасти Миру, не поставив под угрозу станцию.
На этом фоне то, что он вскрыл защиту карантинного люка, даже не удивило. Мира запретила себе раздумывать о том, что именно она делает. Она просто рванулась в открывшийся зал и начала действовать.
Обычно условия здесь были совсем другими: к станции подсоединялся корабль, к люку подводили тоннель, полный воздуха, происходила предварительная очистка химической смесью, потом уже люди снимали потенциально зараженные вещи… Но Мире о таком не приходилось даже мечтать. Она попала в тесный зал с остатками воздуха, в котором система безопасности отчаянно пыталась наладить хоть какое-то подобие искусственной атмосферы. У Миры не было времени проверять, получится или нет. Она снова считала, только на этот раз отсчет стал обратным. От двадцати до единицы. От шанса на жизнь до смерти.
У нее получалось и не получалось одновременно. Руки дрожали от ужаса, но движения все равно оставались достаточно четкими, чтобы снять скафандр правильно, не касаясь обнаженной кожей кристаллов. При этом, когда Мира лишилась защиты, недостаток атмосферы ударил по ней в полную силу. Да в прошлом казнили в таких камерах, которую Гюрза предлагал ей использовать для спасения! Хотелось злиться на него, а Мира не могла. Она даже теперь слишком хорошо помнила, как и из-за чего начались ее беды.
Потом время как будто замедлилось – или изменилось пространство? Стало вязким, тормозящим и движения, и мысли. Прошлое и будущее испарились, остался такой короткий миг настоящего…
Скафандр отлетает в сторону, ближе к люку. Голова кружится, в глазах двоится, все нечеткое, дрожит. Кристаллы здесь разрастаются медленней. Из носа и ушей идет кровь. На экране включилось предупреждение о том, что помещение нужно покинуть. Скоро будет огонь. Сил не хватает, воздуха не хватает.
Мира сумела понять лишь одно: она не сможет. Уже не сможет. Тело не адаптировалось, оно едва подчинялось ей. Она потеряла чувство направления, не знала, куда двигаться. Могла бы попробовать наощупь, наугад, но на это не осталось времени…
Ей бы последние секунды ничего не дали, зато они пригодились кому-то другому. Тому, кто перехватил полуживую Миру за локоть и рывком вытащил из первого зала. Потом закрылись двойные двери – и на той стороне полыхнуло. Мира понятия не имела, уничтожит ли это кристаллы, но даже если нет, любое вещество компьютер отправит в стерилизационной капсуле прочь.
У нее не было сил проверять, что творится в утилизаторе. Мира упала на пол, сжалась, пытаясь отдышаться. Легкие горели, по мышцам гуляла боль, головокружение никуда не исчезло, да еще и тошнотой дополнилось.
А этот проклятый Гюрза упал лишь в первый миг, когда вытянул из утилизатора Миру – потому что иначе не получилось бы. Потом он поднялся на ноги так быстро и ловко, будто ничего не случилось. Он посмотрел на двери, за которыми бушевало пламя, и предупредил:
– Мы оба живы, это хорошая новость. А плохая заключается в том, что из-за непосредственного контакта мы оба, возможно, заражены.
* * *
Вероятность того, что я умру, есть всегда, я с ней уже свыкся. Просто иногда она ниже, иногда выше. Сейчас, вопреки виноватому виду Миры, средняя. Кристаллы я не трогал, да и Мира, вроде бы, тоже. Но это «вроде бы» играет против нас, так что нужно проверять.
Хорошо еще, что с проверкой проблем не возникло, карантинная зона станции прекрасно для этого подходила, здесь в нашем распоряжении оказалось несколько залов, предназначенных для разных форм медицинского осмотра. Да и времени у нас хватало: с тех пор, как я вскрыл систему «Виа Ферраты», мелкие корректировки программ не требовали от меня особых усилий. О том, что мы сейчас здесь, только мы и будем знать, случайно в эту часть станции не забредешь.
Я направился в зал сканирования, и Мира последовала за мной.
– Когда ты начнешь отчитывать меня за то, что я нарушила твой приказ? – осторожно поинтересовалась она.
– Нет смысла. Если ты так поступила, уровень интеллекта не позволил принять иное решение.
– Вообще-то, от этого обидней, чем от ругани!
– Может быть. Ну и что?
Отвечать она не стала, так, возмущенно засопела за моей спиной. Обиделась, видно. Не понимаю, как она вообще умудрилась забыть, что я не друг ей, а серийный убийца, с которым она сотрудничает от безысходности.
В зале я начал раздеваться возле малой печи – вещи придется сжечь, просто на всякий случай. Мне не понравилась скорость, с которой разрастались те кристаллы. Да, внутри она была не так велика, но в этом и подвох. Мне не нужно, чтобы через полчаса меня уничтожила эта мерзость только потому, что я пропустил осколок размером с песчинку. Пока все указывало на то, что огонь основного утилизатора на кристаллы подействовал, так что печи должно быть достаточно.
Мира присоединилась ко мне, пусть и после определенных колебаний. Ее, видимо, смущала перспектива раздеться перед незнакомцем – или именно передо мной. Раздумывать об этом я не собирался, равно как и