Пока же Мира имела меньшее значение, чем проблема, с которой мы столкнулись.
Я не соврал, я действительно до последнего не знал, что ждет нас в той части станции… и ждет ли вообще что-то. Но я, в отличие от остальных, не собирался списывать птичий крик, пронесшийся по станции, на «просто какую-то странность». Это Сектор Фобос, здесь странности убивают.
Так что поиски я начал сразу же после того, как утих звук. Потому что звук – это, в сущности, сигнал, который система восприняла и интерпретировала по-своему. Почему как птичий крик? Да потому что нормально это расшифровать было нельзя, и компьютер подбирал нечто подобное.
Прямого указания на зону поступления сигнала не было, однако косвенные признаки указывали на ничем не примечательную часть корабля. Всего лишь один из залов отдыха, да еще и не самый популярный. В момент, когда зазвучал птичий крик, ничего особенного не происходило, и в этом зале звук стал такой же неожиданностью, как и во всех остальных. Вывод тут напрашивался сам собой: сигнал поступил откуда-то извне.
Вот только за пределами станции не было ничего способного на такой сигнал. Звезда умеренно далеко от нас, пара откровенно безжизненных планет в зоне видимости. Нет даже космического мусора, за которым укрылись бы неведомые представители иной цивилизации – в которых я, если честно, не очень-то верю.
Результат можно было счесть ошибкой, но я не ошибаюсь, так что проверка продолжилась. Тогда я и обнаружил, что на поверхности станции прямо над этим залом тоже произошли кое-какие перемены. В момент получения сигнала было изменение температуры, повышение, но настолько недолгое и незначительное, что компьютер просто зафиксировал его, оповещать о проблеме технический отдел не стал.
Да и не было там настоящей проблемы, я бы тоже счел изменение показателей погрешностью, если бы именно из этой зоны не поступил звук… И если бы не все события, последовавшие за этим.
От размышлений о случившемся меня отвлек голос Миры:
– Ты не носишь с собой оружие. Не ожидала такого от того самого Гюрзы.
Пока я размышлял о случившемся, от личных вещей мы оба избавились. Теперь потенциально зараженными объектами занялась печь, а мы с Мирой направились в стерилизационный душ. Название, кстати, сомнительное, ну да ладно, инженеры станций обычно образно не мыслят.
Сосредоточившись на проблеме, я перестал обращать внимание на свою спутницу. Я не сомневался: снаружи Мира испугалась настолько сильно, что хотя бы первое время будет вести себя правильно.
Она и вела, она делала что нужно, но это не мешало ей на меня пялиться.
– Тот Гюрза, которого ты вообразила, уже убил бы тебя, – заметил я.
О том, что оружия у меня хватает, я говорить не собирался. Просто оружие, о котором твой противник способен узнать менее чем за минуту, – лишний вес и ненужный аксессуар. В битве я предпочитаю побеждать, а не впечатлять.
– Тоже верно, – легко согласилась она. – И у тебя нет шрамов… Неужели за эти годы тебя никогда не ранили?
Почему-то в памяти мелькнул случай, когда пришлось воспользоваться криокамерой, причем кухонной, чтобы удержать исполосованные мышцы на кости. Но Миру это, опять же, не касалось.
Правда, она не понимала, что ее это не касается, она продолжала:
– Я видела список тех, кого ты убил… Сами эти «избранные» драться не умели, тут без вариантов, но у них были лучшие телохранители! Неужели тебе от них не досталось?
– Почему я должен рассказывать тебе о технологии удаления шрамов и синтетической коже? – уточнил я.
Разглядывала она меня совершенно без смущения, и в этом она наверняка видела вызов. Мне или себе – тут сказать сложно. Ей хотелось наблюдать, как «тот самый Гюрза» смущается, краснеет, отводит взгляд и вообще показывает, что он тоже человек, а человек уязвим и нежен хотя бы внутри…
Я что, выгляжу так, будто мне шестнадцать?
Я продолжил смотреть только ей в глаза. Как и следовало ожидать, через пару минут она покраснела, отвела взгляд и стала запинаться при разговоре.
– Я знаю, но… Я не подумала… Я бы не догадалась, что тебя смущают шрамы!
Меня смущают особые приметы, по которым полиции меня проще отследить. Но и это я пояснять не стал, просто настроил душ на нужный химический состав, призванный защитить нас от той странной заразы снаружи. Ну и температуру убавил, чтобы кое-кто мысли в порядок привел.
Мира воспользовалась паузой правильно: идиотские вопросы она больше не задавала. Когда с дезинфекцией было покончено, нам пришлось довольствоваться стандартными рабочими комбинезонами, которые выдавались любым членам экипажа на карантине. Не худший вариант, меня устраивает любая одежда, в которой можно двигаться быстро.
Вот теперь моя спутница переключилась на действительно важные темы:
– Так что… Что это было? Оно живое?
Чувствовалось, что воспоминания о кристаллах, разрастающихся по скафандру, до сих пор пугают ее, но не настолько, чтобы лишить здравомыслия. Поэтому на сей раз я решил ответить:
– Не думаю.
– Серьезно? После того, как оно расти начало?
– Не расти, а распространяться.
У нас оказалось слишком мало данных, чтобы делать какие-то выводы. Я не жалею о том, что не взял образец кристалла: трупу сведения не нужны, пока приходилось довольствоваться лишь наблюдением.
Ошибка землян частенько кроется в том, что мы судим все по стандартам своей планеты. Есть живое и есть неживое. Двигается, растет? Следовательно, оно живое. Хотя даже на Земле волна двигается, не будучи живой – потому что находится под воздействием внешних сил.
С кристаллами вполне могла быть та же история. Мире казалось, что они растут на ней, причем бесконтрольно. Но что, если она просто изначально влезла в облако вещества, которое не смогла увидеть, не было человеческое зрение для этого приспособлено? И уже это вещество, вступив во взаимодействие с ее скафандром, начало изменяться, образуя кристаллы.
Тут у меня было два варианта: либо рассказать Мире все, что я знаю, либо полностью ее игнорировать. Краткие ответы ничего толкового не давали ни одному из нас. Чуть посомневавшись, я все-таки предпочел первый вариант. Да, Мира иногда позволяет себе сентиментальные глупости, но я видел и то, как она ведет себя в критических ситуациях. Меня это устраивает.
Мира восприняла мой рассказ относительно спокойно, показательно пугаться и заламывать руки она не стала. Видимо, вспомнила наконец, что она военный инженер, и начала анализировать проблему.
– Оно ведь не могло появиться из ничего, оно откуда-то прилетело, – сказала Мира. – Почему наши датчики его не засекли?
– Потому что мы в Секторе Фобос. То, что в нашем представлении «из ничего», здесь может быть типичным видом материи.
– Тогда что мы имеем? Нечто летело по территории этой системы и случайно врезалось в станцию. Оно было настолько небольшим, что серьезного вреда «Виа Феррате» не нанесло. При этом оно испускало излучение, которое наша система транслировала как звук. Остатки вещества сформировали кристаллы на поверхности станции. Они, похоже, не опасны до того момента, пока к ним не приблизится человек. Так?
– Более-менее, – согласился я. – Кристаллы все равно придется зачистить, такое соседство слишком опасно для нас. Ну и излучение обернулось не только звуковым сигналом.
– Откуда ты знаешь?
– Я проверил, кто находился в зале отдыха прямо под зоной столкновения. Популярностью это место не пользовалось, но и не пустовало. В тот момент в зале находились Анисса Мерлис, Гектор Ка́рлин, Фиона Тамминен и Бенье́ Руи́с. Знакомые имена?
– Они все пропали без вести или мертвы… Подожди, а Ирвин? Тот самый ветеринар, которого якобы убил Рино?
– Его как раз там не было. На момент подачи сигнала он находился на работе, очень далеко от зала отдыха. Но он не демонстрировал никаких изменений поведения, он просто был убит.
– Только ты можешь произнести «просто был убит» так спокойно, – проворчала Мира. – Анисса мертва, это мы уже знаем, и, предположительно, распрощалась перед этим с кукухой… Фиону якобы убил Рино, но я в этом сомневалась с самого начала. Про Гектора и Бенье этих ты что-нибудь знаешь?
– Гектор Карлин тоже пилот, как и Рино.