«Эффект Бильбао». Музей Гуггенхайма
Артишок, распускающаяся роза или смятая салфетка? Какая бы ни была ассоциация, все равно зданию Музея Гуггенхайма в Бильбао обеспечен вау-эффект.
Оно находится на набережной, где когда-то был порт. Образ разбитого корабля, который как будто решили собрать заново, и вдохновил американского архитектора Фрэнка Гери.
В 1959 году Музей Гуггенхайма в Нью-Йорке построил Фрэнк Ллойд Райт. И это был шедевр. В 1997-м Фрэнк Гери не мог подкачать.
Стены и крыши его здания как будто сломаны, формы и линии наплывают друг на друга, а внутри кроме обычных залов есть помещения с криволинейной формой перегородок, пола и потолка.
С тех пор жизнь Бильбао, небольшого городка на севере Испании, резко изменилась. Здание музея стало «аттрактором», оно привлекает миллионы туристов. Всем интересно посмотреть на это чудо современной архитектуры. Появилось понятие «эффект Бильбао», когда город расцветает с появлением яркого здания.
Фрэнк Гери стал международной звездой. Его образ засветился даже в мультсериале «Симпсоны». Там, разбирая почту, он в бросает скомканную бумажку, но потом, взглянув на нее, восклицает: «Фрэнк Гери, ты гений!» Так что история с мятой салфеткой не преувеличение.
А стиль, в котором построено это здание, получил название деконструктивизм.
Музей Гуггенхайма, архитектор – Фрэнк Гери, Бильбао, 1993 – 1997
Музей Гуггенхайма, фрагмент
Деконструктивизм
В 1988 году знаменитый архитектор Филип Джонсон, который курировал отдел архитектуры в нью-йоркском Музее современного искусства (МОМА), организовал выставку.
Он назвал ее «Деконструктивистская архитектура». Участников было всего семеро: шесть архитекторов (Питер Айзенман, Даниэль Либескинд, Фрэнк Гери, Заха Хадид, Рем Колхас, Бернар Чуми) и одно архитектурное бюро (Coop Himmelblau). Все это были аутсайдеры, «бумажные архитекторы», которые с трудом пробивали себе дорогу.
Слово «деконструктивизм» не было изобретением Джонсона. В нем была и ассоциация с популярной еще с 1960-х концепцией «деконструкции» французского философа Жака Дерриды, и прямое обращение к русскому конструктивизму.
Выставка была задумана как провокация. Как вызов «интернациональному стилю», который еще правил бал, и постмодернизму, ресурс которого сходил на нет.
Любопытно, что эти молодые люди искренне восхищались русским авангардом, вдохновлялись его образами, смелостью мастеров и намерены были переосмыслить его идеи.
Их проекты взрывали строгие объемы и пересобирали заново в неожиданных формах. Они разрушали прямые коробки и отрицали стандартные приемы.
Самое интересное, что именно эти архитекторы потом стали звездами. Так что интуиция Филипа Джонсона не подвела.
Публичная библиотека Сиэтла, архитектор – Рэм Колхас, 2004
Танцующий дом, архитекторы – Фрэнк Гери и Владо Милунич, Прага, 1994 – 1996
Старое и новое. Даниэл Либескинд
Старое и новое. Как сочетать? Вопрос.
Даниэл Либескинд решил его по-своему. Он тоже сотворил «здание-аттрактор». Как и в случае с Гери, это был музей.
Музей Онтарио в Торонто носил гордое звание «королевский» и медленно умирал. Здание в духе эклектики XIX века (хотя и было построено в начале XX) нужно было сохранить. Для Канады это история, памятник. Но также была задача расширить площадь, обновить экспозицию и развернуть традиционный музей к современности, чтобы завоевать публику.
Архитектор Даниэл Либескинд в старое здание решил буквально врезать свое, новое. Он придумал динамичный, рассыпающийся на множество граней кристалл из стали, алюминия и стекла.
Остроугольный динамичный клин контрастирует со спокойствием фасада из прошлого и вызывает у зрителя мгновенную эмоциональную реакцию. Восторг, возмущение, изумление? Только не равнодушие.
Причем внутри музея все функционально. Даже главная лестница не только соединяет все пять этажей, но и играет роль выставочного зала.
Музей, получив новую пристройку, встрепенулся, привлек к себе внимание и с 2007 года стал популярной точкой на карте Торонто. Его здание выглядит неожиданно и эффектно.
Конечно, такое драматичное лобовое столкновение старого и нового – провокация. Но это и диалог.
Королевский музей Онтарио, архитектор – Даниэл Либескинд, Торонто, 2003 – 2007
Заха Хадид
Ее одержимость и вдохновение сворачивали горы, собирали людей и заставляли выкладывать астрономические суммы на воплощение самых невероятных идей.
Заха Хадид родилась в 1950 году в Багдаде, в обеспеченной семье, и уже в 11 лет решила, что станет архитектором. Она блестяще окончила курс в Лондоне, позже создала свое архитектурное бюро. Но до 43 лет ни один ее проект не был реализован. Много ли найдется людей, которые смогут это пережить и не отчаяться? Только не она.
Вслед за чередой неудач пришел грандиозный успех. Словно лодку качнули в другую сторону. Начался период сумасшедшей работы. Еще в 2004 году она стала первой женщиной, получившей самую престижную для архитекторов премию – Притцкеровскую. Теперь за нее боролись заказчики и бренды. Рим и Гонконг, Лондон и Баку – архитектурное бюро Захи Хадид занималось строительством самых необычных и самых дорогостоящих сооружений.
Заха Хадид всегда обожала Малевича и русских конструктивистов, но в период своей ошеломительной славы она уже мыслила иначе. Ее сооружения закручивались спиралями и разливались в фантастические абстрактные формы, они воронкой затягивали зрителя внутрь и надувались воздушными сетками снаружи.
Направление, в котором работает ее бюро, получило название параметризм.
Комплекс Galaxy Soho, архитектор – Заха Хадид, Пекин, 2009 – 2012
Центр Гейдара Алиева, архитектор – Заха Хадид, Баку, 2007 – 2012
Параметризм
Сложное слово параметризм образовано от простого «параметр», то есть величина, число.
Эпоха новых технологий принесла и новые возможности. Теперь, заложив определенные параметры в компьютерную программу, архитектор может получить самые удивительные формы. Появились и новейшие материалы, которые позволяют это реализовать.
В 2008 году на архитектурной Биеннале в Венеции бюро Захи Хадид озвучило «Манифест параметризма». А здания, словно растекающиеся фантастическими биоморфными пятнами, стали появляться в разных точках мира.
Когда в 2014 году в Сеуле построили Тондэмун Дизайн Плаза по проекту Захи Хадид, стало ясно, что в городе возник свой знаковый центр. Своя Эйфелева башня или Парфенон.
Даже продвинутых в техническом плане корейцев оно ошеломило. Гигантский гриб? Змея? Ночью с подсветкой оно больше всего похоже на летающую тарелку.
Облицовка здания – это 45 000 металлических панелей разной кривизны. Внутри пространства плавно перетекают друг в друга. В наземных этажах –