Ну а гладкие стены без декора – это само собой разумеется.
Именно тогда, когда язык современной архитектуры только формировался, эти пункты стали определяющими. Совсем непросто начинать с чистого листа.
Вилла Савой, архитектор – Ле Корбюзье, Пуасси,1929 – 1930
Экспрессионизм. Эрих Мендельсон
Жизнь, конечно, шире правил. Даже очень логичных и прекрасно сформулированных. Всегда есть те, кто не вписываются в рамки течений.
В той же Германии, в эпоху Баухауса, творил Эрих Мендельсон. Нет, не он сочинил «Свадебный марш». Но этот архитектор придумал невероятную башню.
Эскизы, где объем здания то закручивается воронкой, то ступенями поднимается вверх, Мендельсон нарисовал еще в окопах, во время Первой мировой войны. А в 1919 году ему заказали построить астрофизическую обсерваторию в Потсдаме, так называемую «Башню Эйнштейна».
Эйнштейн, действительно, поддерживал проект, даже помогал потом наладить телескоп, но сам никогда там не работал. Впрочем, по рассказам, когда он увидел башню, то произнес только одно: «Organisch!» («Органично!»). Тут он попал в точку.
Башня не очень высока, но производит совершенно инопланетное впечатление. Она похожа на корабль, готовый взлететь. Ее формы обтекаемы, углы закруглены, а пластика близка скульптуре.
Это странная вещь. Она строго функциональна, идеальна для работы, но при этом невероятно эмоциональна. Мендельсона, кстати, считают экспрессионистом в архитектуре. Это не просто здание, но образ, который рождает внутри звучание музыки.
Не случайно все-таки они оказались однофамильцами с композитором.
Башня Эйнштейна, архитектор – Эрих Мендельсон, Потсдам, 1919 – 1922
Финский модернизм. Алвар Аалто
С такой фамилией трудно не быть первым. Ведь она начинается с двойной буквы «а» – Аалто. Алвар Аалто. Когда одну из его построек увидел Фрэнк Ллойд Райт, он сказал просто: «Работа гения».
В 1935 году Аалто построил в Выборге библиотеку. Тогда это была территория Финляндии. Конкурс он выиграл еще в 1927 году, но идею реализовал только 8 лет спустя.
Об Аалто говорили, что в каждом его проекте есть Финляндия. И это так. Его архитектурный язык абсолютно модернистский. Но он неразрывно связан с родными истоками, где главным всегда было взаимодействие со средой, рукотворность и человечность.
Архитектура библиотеки проста, лаконична и функционально продумана. И все-таки самое важное внутри.
Главными акцентами в пространстве лектория Аалто сделал потолок-волну из натурального дерева и широкие панорамные окна.
В читальном зале, наоборот, исключил окна, зато на потолке сделал эффектные круглые люки. Через эти застекленные колодцы под особым углом проникает свет: рассеянный и комфортный для глаз. Он до деталей продумал интерьер: кресла, табуретки, даже перила лестниц.
Сам себя Аалто сравнивал с дирижером оркестра. Он свободно играл формой и пространством, использовал дерево, природные материалы.
И за попытку очеловечить век механизмов – спасибо ему.
Библиотека Алвара Аалто, Выборг, 1933 – 1935
Библиотека Алвара Аалто, лекционный и читальный залы
Архитектурный авангард в СССР
А что в России?
У нас тоже был свой Баухаус. В советской России строили новый мир, здесь нужны были художники нового типа, которые изменят быт человека.
Уже в 1918 году упразднили Академию художеств и сразу создали новое учебное заведение – Свободные мастерские. А через 2 года – ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские).
Здесь преподавали знаменитые авангардисты: Татлин, Родченко, Лисицкий, Попова. А самым важным, как и в Баухаусе, стал базовый фундаментальный курс – «пропедевтика», где студенты изучали свойства объема, пространства, фактуры, цвета. Выпускники ВХУТЕМАСа оказали колоссальное влияние на развитие искусства и архитектуры.
В Советской России родился и термин «конструктивизм». Его взяли на вооружение участники архитектурной группы ОСА (Объединение современных архитекторов) во главе с братьями Весниными и Моисеем Гинзбургом. Но они были не одни. Им противостояла другая группировка – АСНОВА (Ассоциация новых архитекторов). Ее лидером был Николай Ладовский, а члены объединения назвали себя рационалистами.
Это были самые передовые архитекторы, самые яркие фигуры эпохи. Реализаций у них было не особенно много, но боролись они друг с другом ожесточенно.
И самое непростое сегодня – понять, был ли в этом противостоянии смысл.
Функционализм. Моисей Гинзбург
Когда-то Ле Корбюзье увез с собой из Москвы чертежи одного известного московского здания, которые ему впоследствии очень пригодились. Это были планы и разрезы Дома Наркомфина.
В конце 1920-х годов ребром встал вопрос, как обеспечить людей жильем. Тогда Моисей Гинзбург предложил свой проект многоквартирного дома.
Он разработал несколько типов жилых ячеек – двухэтажных с небольшой кухонной нишей. Так что реально в доме можно было только спать.
А как же все остальное? Вот в этом и было главное. Весь быт Гинзбург вывел в отдельный корпус. Там были столовая, клуб и спортзал. Отдельно сделали прачечную и планировали детский сад.
Любопытно, но в доме проживали несколько наркомов, глава Госбанка и Председатель Госплана. Поначалу они тоже были не против обобществления быта.
Ленточные окна, которые выходили на восток и на запад, обеспечивали идеальное проветривание и освещение. Дом был на опорах, наверху крыша-терраса с солярием, внутри перетекающие пространства – все принципы Корбюзье. Так что интерес был обоюдный.
Но Гинзбург не просто бился над проблемой дешевого жилья. Он решал проблему нового быта.
А действительно, что еще нужно человеку, который все время работает? Тогда идея была новаторской, но оказалась живучей и в более поздние времена.
Дом Наркомфина, архитектор – Моисей Гинзбург, Москва, 1928 – 1930
Триумф русского авангарда. Павильон Константина Мельникова в Париже
В Париже 1925 года, как написал когда-то Илья Эренбург, самыми острыми признаками современности были футбол, джаз и павильон Константина Мельникова[21].
На парижской Международной выставке декоративных искусств и художественной промышленности полный фурор произвел ярко-красный павильон СССР. Его сделал архитектор Константин Мельников. Перед ним стояла задача сотворить нечто до сих пор невиданное и ни на что не похожее.
Это была какая-то странная супрематическая штука, собранная на деревянном каркасе. Прямоугольник здания по диагонали разрезала лестница. Над