В отличие от большинства старших военачальников ассирийской армии, я не отсиживался в тылу, а всегда был в первой шеренге и рубился лучше остальных. Подчиненные уважали меня за это и доверяли.
— Да нам тоже не по душе, но так получилось, — признался он.
— Я понимаю. Поверили россказням отцеубийцы и клятвопреступника, пошли за ним, а теперь не знаете, как выпутаться. Пока за вами никаких серьезных грехов нет, можно и назад вернуться. Договорюсь с Ашшурахаиддином, чтобы простил вас, вернул на службу, — предложил я.
— Это он тебя прислал? — задал вопрос сотник.
— Нет, — ответил я. — Армия прибудет дня через два-три. Так что у нас есть время договориться, чтобы я пришел к Ашшурахаиддину с реальным предложением, что вот парней сбили с толку, но они одумались.
— А он послушает тебя? — произнес с сомнением сотник.
— Его отец слушал мои советы и сыну говорил делать так же, — выдал я приукрашенный вариант.
— Кто его знает, надо подумать… — с сомнением произнес он.
— Подумай, поговори с другими командирами. Если надумаете, приезжайте сюда завтра утром, пообщаемся, — предложил я.
Сотник посмотрел на меня подозрительно.
— Не бойся, я подлости своим соратникам не устраиваю, — успокоил его. — Под моим командованием сейчас всего одна сотня. Я раньше приехал. Из Халеба сюда ближе.
— Хорошо, я поговорю с остальными нашими, — пообещал он.
Значит, вражеская армия разделена на «своих» и «чужих», перемешаться не получилось. Это хорошо для нас.
65
Ассирийская армия под командованием Ашшурахаиддина прибыла через два дня. Она встала лагерем возле Хилпи. Шарр Ассирии ночевал не в городе, а в шатре из темно-красной толстой материи в три слоя, который устанавливали два десятка рабов, и им помогало примерно столько же солдат из охраны. Все ассирийцы. Нубийцы больше не в моде. Как принесла мне сорока на хвосте, новый правитель Ассирийской империи приказал казнить всю стражу отца за то, что не уберегли его. Это притом, что их внутрь храма не пускали, и зашел Синаххериб туда с сыном, который был вне подозрений. Заодно были уничтожены и все родственники и приближенные старшего брата. На Ашшурахаиддине была высокая белая войлочная тиара и чешуйчатый доспех из позолоченных пластин, которые блестели в пасмурный день.
— Я ждал тебя! Почему ты не присоединился раньше⁈ — тоном обиженного ребенка произнес тридцатитрехлетний шарр Ассирии.
— Приехал сюда пораньше, чтобы осмотреть место, придумать, как нам победить, — ответил я.
— У тебя есть план, как разгромить их? — радостно спросил он.
— Лучшая победа — это победа без боя, — подсказал я.
— Разве они отступили⁈ — удивился Ашшурахаиддин. — Разведка донесла мне, что ждут нас возле Мелиды.
— Все верно, однако сражения не будет, — заверил я.
— Почему⁈ — удивился он.
— Я позволил себе дерзость от твоего имени договориться с командирами ассирийских подразделений, что в ночь перед сражением они перейдут на нашу сторону, если ты пообещаешь им прощение и возьмешь обратно на службу. Уверен, что Ардамулишшу не рискнет идти в бой с оставшимися с ним чужеземцами, как и они с ним, — рассказал я.
— Ты уверен, что они не подведут? — усомнился шарр Ассирии.
— Уверен. Они уже разочаровались в Ардамулишшу. Ушли бы от него давно, но просто не знают, как выпутаться из истории, в которую попали по глупости, — объяснил я.
— Тогда ты правильно сделал. Я их прощу, — согласился правитель Ассирийской империи.
— Я был уверен, что ты примешь это мудрое решение, — похвалил его.
— Если сражение все-таки состоится, ты будешь туртаном правого крыла, — приказал Ашшурахаиддин.
— Спасибо за оказанную честь! — почти искренне поблагодарил я.
В конце следующего дня мы добрались до долины возле Мелиды, где старший брат собирался сразиться с младшим и доказать, что боги на его стороне. Она была разбита на поля, на которых дозревали ячмень и полба. Впрочем, большая часть посевов была съедена или вытоптана лошадьми. Мы встали лагерем на одном конце ее, враг был на другом. Увидев нас, там сперва засуетились, но, поняв, что сражаться с ходу не собираемся, успокоились, вернулись к своим кострам, на которых готовили ужин, не знаю, правда, из чего. Со снабжением у них большие проблемы.
Когда стемнело, я с небольшой охраной выдвинулся к ложбине между холмами, расположенной западнее долины, где стояли обе армии. Там меня уже ждали старшие командиры частей, примкнувших к Ардамулишшу.
— Ашшурахаиддин простил вас. Возвращайтесь, располагайтесь лагерем рядом с нашими частями. С утра вас поставят на довольствие, — огласил я им решение правителя Ассирийской империи.
Оказалось, что они и не сомневались в этом, что почти все отряды уже дожидались неподалеку. Мы вместе поехали к нашему лагерю. Интенданты показали, где ставить шатры, палатки, если есть, разводить костры. Предполагаю, именно это и убедило возвращенцев, что они приняли правильное решение. Возьму на себя смелость заявить, что по организации армейских процессов ассирийцы не сильно уступали римлянам. После бардака, который царил в армии Ардамулишшу, включение в систему должно показаться возвращением домой.
Утром им, как и всем остальным подразделениям, выдали дневной паек, что выдуло из них последние сомнения. Места во время сражения у них были в правом крыле. Пехота пристроилась к фаланге, а конница встала на краю правого фланга. Я выехал вперед и объявил всем, что тот, кто доставит Ардамулишшу, живого или мертвого, получит каккару золота. В ответ услышал радостный рёв тысяч глоток.
Он был таким громким, что донесся до противоположного края долины, где начали было строиться к бою. Вперед вышли легкие пехотинцы, которые составляли большую часть вражеской армии. Тяжелая пехота подходила небольшими группами, а конница не появилась, потому что вся переметнулась к нам. Видимо, вышедшие сражаться сообразили, что их жестоко кинули, и передумали воевать. Строй начал редеть. Воины по дуге обходили группу колесниц, выехавшую на вершину небольшого холма позади них, и с разной скоростью устремлялись на север.
Заметив это, я скомандовал:
— Вперед! — и сам поскакал на врага, постепенно набирая скорость.
Следом за нами начала движение конница левого крыла, а за ней и фаланга. Заметив наше движение, колесницы развернулись и понеслись прочь. Следом за ними побежали и самые тупые пехотинцы, которые до последнего надеялись сразиться с нами.
Я доскакал до вражеского лагеря и там остановился, давая понять своим подчиненным, что могут приступать