— Ишкунея.
— Передайте ему, чтобы позвал купца Шамашхазира. Мы привезли ему чечевицу из Халеба, — требую я.
Тот, что ответил на мой вопрос, говорит стоявшему справа от него, ближе к воротам:
— Сходи.
— Мы начнем выгружаться? — задаю я вопрос и, не дожидаясь ответа, командую своим людям: — Несите сюда, — а потом спрашиваю у караульных: — Как у вас тут дела? Выстоите до холодов?
— Запросто! — самоуверенно отвечает старший караула. — Нам не впервой воевать с трусливыми ассирийцами!
— Их намного больше, чем вас, — как бы с горечью произношу я.
— Ничего, справимся! — поддерживает другой караульный.
В это время по проходу между стеной и перилами заходят один за другим люди с галер, которые несут по двое большие плетеные корзины, закрытые сверху материей. Внутри оружие и доспехи. Я со своим сопровождающими перемещаюсь в сторону, чтобы не мешать им, и оказываемся рядом с караульными.
— Вы победите! — уверенно заявляю я и заодно даю своим подчиненным команду начинать.
Выхватив кинжал из ножен, втыкаю его через густую черную бороду в шею под подбородком старшему этой группы караульных, который вскрикивает от удивления и боли, а потом издает булькающий звук и, когда я выдергиваю оружие, плавно оседает, придерживаемый моей левой рукой. Рядом хрипят трое его сослуживцев. Никто из них не заорал, не поднял тревогу. Хорошее начало хорошо продуманной операции.
Ко мне подносят одну из корзин. Достаю и сразу надеваю шлем, потом беру саблю без ножен и щит. Рядом вооружаются остальные, вышедшие на мост. После чего на него приходят другие воины в полном снаряжении.
— Плывите, — приказываю я рулевым, перебравшимся в лодки, которые на бакштове у галер.
Мы идем по длинному тоннелю к воротам на противоположной стороне его, открытым нараспашку. Слева от них горит факел, освещает участок у входа. Там появляется караульный, которого посылали к Ишкунее. Зайдя со света в темноту, он не сразу понимает, кто идет навстречу, собирается что-то сказать — и после взмаха сабли на землю падает сперва голова в шлеме, громко звякнув, а потом глухо — тело.
Мы останавливаемся в конце тоннеля возле ворот, чтобы не дать закрыть их, молча ждем, когда в нем накопится больше воинов, тянем время. Чем позже вавилоняне узнают о нас, тем меньше времени нам придется ждать подмоги. Двадцать человек остались на мосту, чтобы отбить нападение со стороны Западной части города. Время превратилось в замерзшую жевательную резинку, тянется медленно. Я сперва считал секунды, пока не добрался до десяти минут. Этого времени хватило бы мне, чтобы доплыть на лодке от моста до того места, где стоят наши суда. Предполагаю, что рулевым потребуется вдвое больше и захожу на второй круг. На третьей минуте слышу шаги на улице, ведущей из центра к воротам. Идут несколько человек с горящим факелом. Это, наверное, купец Шамашхазир спешит заработать на привезенной нами чечевице. Только вот бобы у нас не той системы.
— Вперед! — командую я.
Каждый из моего отряда четко знает свою задачу. Два небольших отряда, одним командую я, зачищают караульные помещения надвратной башни. Часть вместе с лучниками поднимется на башню и куртины возле ворот, чтобы обстреливать и мост, и городские улицы, а остальные станут полукругом возле ворот и входов в башню и будут держаться до подхода помощи. Я врываюсь в правую караульную, из которой вышел убитый мной вавилонянин. Это длинное помещение, освещаемое огнем очага в дальнем левом углу, рядом с которым уходит наверх каменная лестница. От двери до очага стоят у стены двухъярусные широкие нары из трех секций. На ближних нижних спят на грязной, темной соломе трое, а на следующих двое, одетые в кожаные доспехи и обутые в сандалии со шнуровкой. Все немолоды. Скорее всего, ополченцы. Их щиты и копья прислонены к стене напротив. На дальних нарах сидит и потягивает что-то из глиняной чаши наполовину седой мужчина в чешуйчатом доспехе, но без шлема, который висит на колышке, вбитом в стену рядом с нарами. Этот, видимо, профессиональный солдат, вышедший в отставку по возрасту и назначенный командиром на спокойный пост. Пару секунд он тупо смотрит на меня, пытаясь сообразить, живой я или злой дух с саблей, а потом швыряет в меня чашу, из которой выплескивается содержимое, и прыгает к противоположной стене, к копью. Отбив рукой чашу, я рассекаю ему правую ключицу.
— Тревога! — кричит он, пытаясь закрыться правой рукой от второго удара, но сабля рассекает и ее, и седую голову.
Мертвый командир падает на каменный пол, покрытый истрепанными, затоптанными соломинками. Мои люди убивают спящих на нарах, после чего по одному поднимаемся наверх по каменной лестнице. На втором уровне склад, заполненный связками стрел и заостренными кольями, на третьем сложены двумя высокими кучами небольшие камни для метания со стен. На лестнице на третий на меня выскакивает молодой вавилонянин в кожаном доспехе. Зуб даю, что это салабон, которого послали узнать, что случилось? В правой руке у него копье, которое отводит в сторону, чтобы ненароком не уколоть меня, собирается что-то спросить — и с опозданием понимает, что я не его сослуживец. Снизу вверх колю его под подол туники в область паха. Юноша жалобно вскрикивает, роняет копье, закрывает нижнюю часть тела двумя руками и смотрит на меня больше с удивлением и болью, чем со страхом. Война оказалась совсем не такой, как ему мечталось. Вторым ударом я рассекаю ему лицо наискось, проламывая череп. Юноша падает влево, как бы прислоняется к стене и сползает по ней вниз, на меня. Толкаю его локтем, проходя мимо, чтобы падал быстрее.
Дальше сторожевой ход, на который с верхней площадки спускаются двое. Наверное, услышали шум в другой части надвратной башни. Там бьются с криками и лязганьем оружия. Эти поопытнее, сразу сообразили, что я враг, и передний начал сноровисто работать копьем на разных уровнях, сместившись в сторону, давая спуститься и вступить в бой второму. Я тоже отступил вправо, пропуская идущих за мной, и, закрываясь щитом, поймал на очередном уколе и надсек древко, которое сломалось через удар. Дальше был мой выпад острием сабли в район носа. Вошла глубоко. Когда выдернул ее, у защитника города потекли красные сопли. Он закрылся щитом и попятился, но два моих соратника, успевшие к тому времени уложить второго врага, зашли сбоку и в два копья продырявили его кожаный доспех в районе живота и