Галеру с помощью спешившихся кавалеристов дружно столкнули на воду. Ловко развернувшись, она понеслась вниз по реке под монотонные удары по барабану, задававшему темп. Два рулевых управляли двумя сочлененными веслами каждый на своем борту. Команды отдавал пожилой шкипер с седой бородой. Наверное, управление галерой шарра — пик карьеры для таких, как он. Впрочем, судоводителем он был очень толковым. Шли мы днем и ночью без остановок и при этом ни разу не сели на мель, не впилились в берег.
Когда стемнело, раб постелил мне на палубе тюфяк, набитый перьями, подушку-валик с овечьей, вроде бы, шерстью и тонкое шерстяное одеяло. Ночью на реке было сыровато. Разбудили меня рано утром, когда уже были видны крепостные стены с башнями и верхушки зиккуратов Сиппара. Мне одно было непонятно: зачем этот город, имевший стойкую традицию сдаваться без боя, потратил деньги на оборонные сооружения? Для защиты от разливов Евфрата хватило бы валов.
Ставка правителя Ассирийской империи располагалась в резиденции шакканакку Сиппара. В прохладном большом помещении, освещаемом только масляными лампами, Синаххериб сидел на походном троне из черного дерева, а кресло шакканакку занимал его сын и наследник Ашшурахаиддин — полноватый юноша с мясистыми губами сластолюбца, одетый довольно небрежно, что надо было суметь, облачившись в длинную белую тонкую льняную канди с короткими рукавами и красной бахромой по подолу и сверху тонкий пурпурный конас (накидка-плащ) с золотой бахромой, скрепленный на правом плече золотой фибулой в виде льва, изогнувшегося в прыжке странным образом, будто в брюхо ширнули копьем. Не знаю, что отец рассказал сыну обо мне, но смотрел с нескрываемым интересом и немым вопросом: «Неужели и такое бывает⁈». По бокам от них стояли четыре чернокожих охранника-нубийца с хопешами, а у стен сидели по три писца, готовые запечатлеть на глиняных табличках любой приказ или просто гениальное высказывание владыки цивилизованной части нынешнего мира, как он сам считает.
— Знаешь, зачем позвал тебя? — задал вопрос Синаххериб.
— Вавилон, — коротко ответил я.
— Правильно, — подтвердил он. — Говори, что тебе надо для этого?
— Три большие купеческие галеры и опытные воины-добровольцы, которым пообещают достойное вознаграждение за выполнение смертельно опасного задания: сотня тяжелых пехотинцев и сотня лучников, — перечислил я.
— И всё⁈ — удивился он.
— Потом нужна будет поддержка остальной армии, чтобы ночью по сигналу пришла нам на помощь, — добавил я.
— Ты получишь все это, — пообещал шарр Ассирии и спросил: — Сколько потребуется времени?
— Несколько дней, — ответил я. — Точнее сказать не могу, не от меня будет зависеть.
Отец и сын переглянулись. Ассирийская армия осаждает Вавилон уже пятнадцатый месяц. За это время потратили кучу денег, загубили сотни жизней, израсходовали множество припасов, а вопрос можно было решить за несколько дней с помощью трех галер и двух сотен воинов.
61
Мне кажется, что ночью Евфрат воняет лягушками. Поручиться не готов, потому что никогда не нюхал этих земноводных, но запах у реки сейчас не такой, как днем, скверный. Или это запах страха, моего и воинов моего отряда. Весла опускаются в воду с тихим плеском, скрепит дерево по дереву. Звуки размеренные, убаюкивающие. У меня ушло шесть дней, чтобы добиться такой синхронности. Воины упорно не желали переучиваться на гребцов, несмотря на то, что каждому обещано по манну золота в случае успеха операции.
Впереди уже видны темные высокие силуэты башен и стен Вавилона, на которых стоят часовые. Я наведывался к ним три ночи назад, чтобы прикинуть другие варианты захвата города. Воинов на постах много и службу несут хорошо. Они знают, что пощады не будет, что придется сполна заплатить за многомесячную осаду. Людям помогают собаки на тех башнях и куртинах, на которые наиболее вероятно нападение. На остальных караульных меньше, а сторожевых животных и вовсе нет. Наверняка они слышат плеск воды и скрип весел, но шум не поднимают. Ночью по реке плавают только вавилоняне и их союзники, покидающие город или привозящие снабжение.
Мы сворачиваем в канал Арахту, который делит город на Восточную и Западную части. В первой живут богачи, во второй — неудачники. Их соединяет мост из достатка в нищету и наоборот, который и является нашим пунктом назначения. Точнее, не он сам, а ворота, ведущие в богатую часть города. Именно там по легенде живет покупатель на товар, который мы привезли. По моей тихой команде гребцы всех трех галер убирают весла внутрь, а рулевые поворачивают к берегу, на который мы и выскакиваем носами, остановившись рядышком. Кстати, рулевыми веслами управляют профессионалы. Быстро обучить этому воинов не получилось, поэтому наняли с купеческих судов, пообещав им вдвое меньше. Особо рисковать им не придется, только быстро добраться на лодках, которые тащим на бакштовах, до берега выше города, сообщить отрядам на других судах, что пора выдвигаться. Разве что шальную стрелу поймают, но такие неудачники в рулевых долго не служат.
Экипаж моей галеры оборудует трап с носа на склон берега под крепостной стеной, благодаря чему наклон минимальный. Я спускаюсь по нему в сопровождении двух опытных воинов. Мы в обычных войлочных серых шапках и темных шерстяных конасах, под которыми доспехи. Из оружия только кинжалы. Мы мирные купцы-контрабандисты, способные постоять за себя, но не пираты.
Я подхожу к мосту. У берега он каменный с деревянными перилами, в которых широкий просвет у стены, чтобы можно было пройти к воде с двумя ведрами или спуститься с лошадью, напоить ее. Ворота приоткрыты и снаружи пять воинов, щиты и копья которых стоят прислоненные к стене.
Я здороваюсь с ними, спрашиваю:
— Кто сейчас старший, Ишкунея или Адаятуму?
Перед прибытием в Сиппару я дотошно расспросил купцов, которые возили грузы в Вавилон, как проходил процесс прибытия в город, выгрузки, продажи товаров.
Поздоровавшись хором, один