В середине месяца хануна (декабрь-январь) разведка донесла, что Кутирнаххунте сбежал из Мадакту на юг, в хорошо укрепленную горную крепость Хидалу, которую ассирийцы так и не смогли захватить в начале этого года. Тут еще из-за таяния мокрого снега, перемежающегося дождями, набухла река Керхе, выйдя из берегов. Предсказатели, наверное, те самые, что год назад советовали Синаххерибу не обращать внимания на такую ерунду, на этот раз важно заявили, что боги в очередной раз предупреждают не идти дальше. Правитель Ассирийской империи, которого и так уже достала скверная холодная погода, с радостью согласился с ними. Наша армия развернулась и ускоренным маршем пошла к Ниневии.
Когда мы спустились с гор в равнины Месопотамии и остановились на отдых в Акшаке, где шарра Ассирии ждала галера, он пригласил меня в резиденцию шакну и приказал:
— Когда потеплеет, вернись в Элам и убей Кутирнаххунте.
— Будет сделано, — пообещал я.
Мне ни разу не тарахтело переться к эламитам, где меня могли опознать со всеми вытекающими последствиями, но сам выбрал этот путь, не откажешься.
55
Война войной, а торговля вечна. Купцы из Халеба, как ни в чем не бывало, продолжают возить в Вавилон товары, в основном зерно, собранное весной. Когда начал спадать паводок, отравился с ними в путь и я, пробыв дома всего полтора месяца. Повез пурпур, который выменял у финикийцев на нестроевых лошадей — один стратегический товар на другой. Места занимает мало, а стоит дорого, то есть никому не покажется странным, что я с таким малым грузом отправляюсь в такое дальнее путешествие. Само собой, в Вавилоне продавать пурпур не собирался. Наши купцы представили меня, как своего торгового коллегу с побережья, который хочет продать ценный товар эламитам, где цены на него раза в два выше, что тоже не показалось странным. Меня за умеренную плату и на собственных харчах взяли на двадцатичетырехвесельную галеру, которая через два дня отправилась в Сузы. Вниз по течению Евфрата буквально летели, преодолев за световой день километров сто восемьдесят или больше. На второй день были в устье реки, где переночевали. Рано утром вдоль берега добрались до устья реки Керхе, тоже быстрой и многоводной сейчас и за двое суток добрались до новой столицы царства Элам.
Мадакту показался мне уменьшенной, дешевой копией Дур-Шаррукина. Наверное, архитекторы были те же самые, но средства им выделили скромные. Впрочем, благодаря расположению на высоком холме, вполне себе приличная крепость. Мы разместились в торговой слободе. На следующий день был местный праздник бога Иншушинака, ранее покровителя Суз, а теперь главного во всей стране. У эламитов три старших бога (еще мать-земля Киририши и ее муж Напириша, распоряжавшийся водами, в том числе подземными), тридцать четыре «средних» и больше двух сотен местечковых. В этот день не торговали, поэтому я прогулялся по городу, вместе с толпой пройдясь к центру. Как мне сказали, в Мадакту больше трех тысяч домов. Значит, проживает тысяч пятнадцать-двадцать жителей. Улицы непривычно широкие для эламских городов, как и подземная канализация и водопровод из глиняных труб, ведущих к многочисленным фонтанам. Дворец суккаль-маха — цитадель. Так понимаю, подданных не любит и боится, и эти чувства взаимны. Рядом три храма на высоких каменных платформах, из-за чего напоминают шумерские зиккураты. Явно повлияли более продвинутые соседи.
Я обошел цитадель, прикидывая, можно ли забраться в нее незаметно? Запросто, но стоит ли? Надеюсь, Кутирнаххунте выезжает на охоту. За городом у меня больше шансов расправиться с ним и уйти живым. Я вернулся на центральную площадь, пересек ее, стараясь обходить аборигенов, которые собрались у храма бога Иншушинака. Религиозные фанатики — самая тупая, непредсказуемая и кровожадная часть любого общества. Я направился было в обратную сторону, но увидел, что открываются обитые железными полосами, высокие, толстые, дубовые ворота цитадели. Из нее вышла процессия человек из двадцати, во главе которой был мужчина лет тридцати семи в войлочном головном уборе, напоминающем шляпу-стетсон, только поляу́же и спереди овальная золотая блямба размером выше тульи, а с боков свисают по две низки лазуритов. Борода длинная и волнистая по ассирийской моде. Облачен в бордовую тунику с длинными рукавами, поверх которой через левое плечо красно-желто-зелено-синяя накидка типа греческой хламиды. На ногах сандалии со шнуровкой спереди от пальцев и до середины щиколотки. В правой руке кривой посох, напоминающий растянутый коленвал, с золотым набалдашником в виде головы змеи, направленной вперед.
Я внимательно вглядывался в лицо Кутирнаххунте, запоминал, чтобы не перепутать. Второй попытки, скорее всего, не будет. Когда и кто начал, я не заметил. Толпа, стоявшая по обе стороны прохода, ведущего от цитадели к храму, вдруг колыхнулась, обе половины подались навстречу друг другу, сомкнувшись, сжав процессию. Истерично заорала баба, а за ней взвыли истошно мужики. Кто-то кого-то убивал. Поскольку в подобных мероприятиях любые чужаки сразу становятся следующими жертвами, я торопливо пошел к воротам. Из домов выходили люди, смотрели в сторону центральной площади, осмысляли увиденное, после чего бежали туда на помощь какой-то из сторон.
Я успел покинуть город перед тем, как стражники начали закрывать ворота. В торговой слободке на улицах стояли купцы вперемешку с аборигенами и смотрели на закрываемые ворота, пытаясь понять, что произошло в городе.
— Толпа убила Кутирнаххунте возле храма бога Иншушинака, — проинформировал я.
Иноземные купцы дружно ахнули и заспешили на постоялые дворы, где ночевали. Через несколько минут оттуда на галеры стали бегом переносить грузы, которые всего несколько минут назад неторопливо перемещали в обратную сторону. Любой бунт заканчивается погромом. Сперва бьют провинившихся, а потом всех, кого можно безнаказанно. Богатые иноземные купцы — законная цель. Они, как никто другой, знали это правило. Через полчаса галера, на которой я приплыл вместе с вавилонянами, развернулась, работая веслами враздрай, и понеслась вниз по реке Керхе к Сузам.
В старой столице, как еще называют этот город, было тихо и спокойно. Мне кажется, горожане даже рады, что правители теперь живут в другом месте. Там мы и переночевали на берегу возле галеры,