Добрались до вершины холма. В лунном свете Сильвия увидела тёмную скалу с узорами — теми самыми, которые она представляла на собственной коже, которые знала не глядя. Скала, казалось, мерцала.
Деревья вокруг изменились. Густые заросли хвойных исчезли вовсе. Деревья росли группами, разной формы. А вот тянет могучие ветви к небу огромный дуб.
Её проводником всё-таки оказалась та девушка. Вот она — уже отпустила её руку и просто стоит рядом. Она настоящая? Из плоти и крови? Она освещена лунным светом, как всё вокруг. И остаётся во мраке, как всё вокруг.
И снова порыв: броситься наутёк, убежать, отринуть происходящее…
И снова Сильвия заглушила в себе этот порыв.
Спокойно, велела она себе. Смелее.
Она глубоко вдохнула. Распахнула глаза, распахнула разум.
Она не сопротивлялась.
Она открыта всему, что с ней происходит.
Она повернулась к девушке, и та стала более реальной — под взглядом Сильвии, при свете луны.
Девушка позволила себя рассмотреть. Она тоже распахнула себя миру. Ей было столько же лет, сколько Сильвии. Она была такого же роста, как Сильвия. Её лицо сияло, глаза блестели. На ней было бледное рубище, бусы из чего-то похожего на морские ракушки и такие же браслеты. Ноги босые.
Сильвия смотрела на девушку, та — на неё.
Девушка стояла, спокойная и сильная, как сама Сильвия.
Сильвия присмотрелась. Одевшись иначе, эта девушка могла быть её одноклассницей. Могла стоять в пикетах у Памятника. Очень древняя, очень юная.
— Меня зовут Сильвия, — сказала Сильвия.
Лицо девушки чуть дрогнуло, смягчилось, на нём появилась тень улыбки.
Снова появились запахи: пот, солоноватая земля, дровяной дым.
Теперь к ним добавилось дыхание девушки.
Не сводя с неё глаз, Сильвия сказала:
— Мне пятнадцать лет.
Чёрт, ну разве эта девушка способна понять про возраст?
— Я такая, как ты, — сказала Сильвия.
Девушка смотрела ей в глаза.
— Меня зовут Сильвия Карр, — сказала Сильвия. — А тебя?
Девушка достала из складок своего рубища кремнёвый нож. И показала Сильвии. Присев у скалы, она провела по ней кончиком ножа — изобразила спираль и соединила её со спиралью, которая уже была там вырезана. Она водила остриём снова и снова — на скале появилась бороздка. Девушка взглянула на Сильвию. В её глазах сияла луна. Сильвия нахмурилась, но потом поняла. Она достала из кармана куртки собственный нож, тот, что подарил Андреас, тот, которым она порезала палец. Сильвия посмотрела на знаки, изгибы, завитки и спирали. И присела рядом с девушкой. При ярком свете луны она провела по скале кончиком ножа — изобразила маленькую, меньше её ладони, спираль и тоже соединила её со спиралью, которая была вырезана там раньше. Она не давила. Кремнёвый нож был твёрже скалы, он легко оставлял в ней борозду. Лунный свет падал сбоку, лишь подчёркивая черноту этой новой борозды. Она снова провела остриём ножа, надавив немного сильнее, сделав бороздку чуть глубже, как у девушки. Та наблюдала. Затем она показала Сильвии круглый камень, который лежал рядом на траве, и взяла его в правую руку. Левой она удерживала лезвие ножа в бороздке. Она постучала камнем по ножу, как молотком, и нож двинулся вперёд, углубляя бороздку. Она повторяла движение снова и снова. Спираль становилась глубже, чётче, чернее под лунным светом.
Сильвия уже сообразила, что к чему. Девушка протянула ей круглый камень. Он был чуть больше кулака и легко умещался у Сильвии на ладони. Она его сжала.
И осторожно постучала камнем по ножу сверху. Нож двинулся вперёд по спиральной бороздке. Девушка кивнула. Всё правильно, Сильвия.
Девушка подняла с травы ещё один такой камень.
Они трудились слаженно, работали кремнёвыми ножами и каменными молотками — стучали, царапали. Вновь и вновь, вновь и вновь их руки закручивали на скале спирали. Сильвия отрешилась от всего вокруг — так уже было однажды, когда она извлекала кость из птицы. Она слилась с собственной рукой, с ножом и камнем, с их движением, оставлявшим отметины на скале. Она стала единым целым с девушкой, они обе погрузилась в общее дело.
Сколько времени они там провели, закручивая спирали? Часы? Годы?
В какой-то момент, отложив каменные молотки, они взялись за более тонкую работу: стали зачищать откосы спиралей.
Наконец узоры были готовы.
Напоследок девушки соединили свои спирали дугами.
И, отойдя на несколько шагов, осмотрели результат своего труда.
Сильвия улыбнулась. Девушка улыбнулась.
Они были рядом, что-то свело их на этой скале.
Девушка убрала нож. Сильвия сунула свой нож в чехол и спрятала в карман.
Они положили на траву каменные молотки.
Девушка повернулась и взяла Сильвию за руки. За обе руки сразу.
Они стояли, держась за руки, возле скалы, покрытой древними рисунками, улыбались друг другу и чувствовали, что их обеих переполняет нежность, могучая нежность.
Сильвия обняла девушку, девушка обняла Сильвию, и каждая ощущала, как дышит другая и как бьётся у неё в груди сердце.
Всей недюжинной силой своего сердца, всей недюжинной силой своего разума Сильвия Карр ощутила в себе мощь, о которой прежде не ведала. Когда они с девушкой разомкнули объятия, она увидела мерцание огней ниже на склонах. Услышала детский смех. Услышала голоса взрослых — они вольно разносились в чистом воздухе. Под лунным светом она разглядела фигуры людей. Их хижины. Казалось, она заглянула в самую глухую тьму, в самые неизведанные глубины собственного сознания.
Девушка протянула руку и вынула у Сильвии из кармана полую кость. Она поднесла кость к губам, посмотрела в глаза Сильвии и заиграла.
Сколько минут она играла? Сколько тысяч лет? Музыка исторгалась из её тела, из птичьей кости, из всех прошлых веков и разливалась в напоённом луной воздухе Нортумбрии, напитывала тело, ум и душу Сильвии Карр.
Сильвия превратилась в эту музыку, она не могла двигаться и не могла говорить. Наконец она прошептала:
— Я — это ты. — А потом засмеялась и тихонько добавила: — Ты — это я.
Она взглянула вниз и вдаль — туда, откуда пришла.
Всё там было по-новому, всё изменилось.
И она подумала: Как же мне вернуться?
Девушка коснулась её щеки.
Сильвия упала и провалилась в сон.
Она лежала у скалы под большим деревом, раскинув руки — как канюк, как тотемные столбы, как распятие с висящим на одном гвозде Христом. Рядом, освещённая луной, спокойно сидела девушка в рубище, с бусами из морских ракушек.
Я сплю? Или умерла?
Она изменилась — как тотемные столбы, как канюк. Её плоть и кости начали обращаться в землю, в прах. По ней