Вдалеке безмолвно пролетел самолёт.
Она его заметила, но продолжила спокойно заниматься своим делом.
Её ступни и тело обратились в камень.
Её дыхание и разум растворились в воздухе.
Её музыка была разом и камнем, и воздухом.
Она чуть раскачивалась.
Она исторгала себя наружу вместе с музыкой.
А исторгнув, посмотрела на себя извне и поняла, что, даже если она сейчас уйдёт прочь, другая Сильвия Карр останется на скале и продолжит играть. Продолжит играть…
Казалось, она может превратиться в жаворонка, взмыть в небо, посмотреть вниз, а там, на скале, будет играть Сильвия Карр. Всегда.
Птицы пели и звали…
Воздух и земля пели и звали…
О, как же сладко слиться с землёй, с воздухом, с музыкой.
Как же…
— Сильвия! Сильвия Карр!
Она вздрогнула.
Резко очнулась.
— Сильвия-я-я!
Голос Колина доносился откуда-то издалека.
А-а, вон он — крошечная фигурка ниже на тропе. Несётся сломя голову, вопит её имя, и это имя закручивается вокруг неё смерчем.
Она опустила руку с костью. И стала ждать.
Точно выпрастываешься из сна.
Нет, не из сна. Из чего-то более сильного, глубокого и странного.
— Откуда ты вернулась? — прошептала она себе. — Что, чёрт возьми, с тобой делается?
Мальчик приближался.
Воздух вздрагивал от его криков, земля сотрясалась от его шагов.
Добрался. Остановился.
— Она не знает, где ты! — сказал он. — Зовёт, звонит!
О чём он?
Она онемела.
— Твоя мама! — повторял он.
Слова казались бессмысленными.
— Тебя мама зовёт!
Она спустилась со скалы.
Положила полую кость в карман куртки.
— Пошли скорее! — Колин обернулся, словно собираясь вести её.
— Зачем? — сумела спросить она.
— Что-то случилось. Ты ей нужна.
Он снова оглянулся.
— Сильвия, ты идти-то можешь?
Она заморгала, кивнула и с трудом выговорила:
— Да.
— Хорошо!
Она последовала за ним.
Пока он вёл её вниз, Земля и Вселенная закручивались вокруг неё вихрем.
Мама была возле машины — запихивала чемодан в багажник.
— Где тебя носит?
Сильвия махнула рукой в пустоту.
— Просто. Была наверху.
— Где наверху? Я тебе звонила-звонила… Не слышала, что ли?
Сильвия стояла столбом.
— Сильвия!
— Что — «Сильвия»?
— Кое-что случилось. Мне срочно надо в город.
Сильвия зажмурилась, пытаясь сосредоточиться на происходящем.
— Кое-что? С папой?
— Нет. С одним мальчиком.
— Опять твои мальчики! Ты в отпуске, мама.
— Он сбежал из дома.
— И что? Все дети хотят сбежать из дома.
— Его зовут Малкольм. Ему всего двенадцать лет. Он меня зовёт.
— Что?
— Мне передали, что он ни с кем, кроме меня, говорить не будет.
— Кто передал?
— Его мать.
— Его мать звонит тебе, когда ты в отпуске?
— Сильвия, он сказал, что хочет покончить с собой.
— Значит, ему надо к врачу.
— Он и обратился к врачу. Он хочет меня видеть.
— Ох, мам.
— Ты поедешь?
— Я? Почему?
— Чтобы не быть тут одной.
— А ты надолго?
— Не знаю. На день-два. У него никого нет, Сильвия.
— Мать же есть?
— Ты просто не знакома с его матерью.
Сильвия вздохнула. Её собственная мама всегда жертва, в любой ситуации.
— Значит, остаёшься? — уточнила мама. — И ты тут одна справишься, правда?
— До города всего пятьдесят миль, — сказала Сильвия. — Я всё-таки не во Внешней Монго…
— И семья Габриеля рядом. Я предупредила Энтони. Ещё есть Андреас.
— Да, мама. Всё будет хорошо. Поезжай к своему мальчику. Твоих проблемных мальчиков никто, кроме тебя, не спасёт.
— Да. Тебе не страшно?
— Мам, ну…
— Ладно, дщерь, поняла. Я туплю. И нежничаю.
— Мам. Ты любимая.
— Да?
Сильвия потянулась и поцеловала маму в щёку.
— Да. Ты очень любимая. Езжай осторожно.
— Хорошо. Ты справишься?
— Да, мам.
— Ты точно не боишься?
— Мам!
Мама села в машину, захлопнула дверцу и уехала. Сильвия смотрела, как машина взбирается по извилистой дороге и выезжает из деревни.
Она стояла там, пока мамина машина не скрылась из виду. Колин стоял рядом.
— Ты знаешь этого Малкольма? — спросил он.
— Нет.
— Мы о тебе позаботимся.
— Обо мне не нужно заботиться.
Она нащупала в кармане полую кость.
Вокруг воцарилась тишина.
Она вздрогнула.
Её внезапно охватил страх.
И она пошла качаться на качелях с Габриелем.
Цепи грохотали, скрипели, а они раскачивались взад-вперёд, взад-вперёд.
Молча.
Габриель напевал какую-то народную песенку в ритме качелей.
— Мне мама рассказала про твою маму… — сказала Сильвия.
— Ну да…
— Ужасно.
— Иногда мне кажется, что я её почти не помню. А потом помню. Мы о ней часто говорим. Тогда она с нами.
— Это хорошо.
— Люди обычно не знают, что сказать, — добавил он. — Да что тут скажешь? Она умерла. Давно.
Верно. Сказать было нечего.
Они раскачивались взад-вперёд, взад-вперёд.
— Дурацкая штука, — сказал он. — Долой смерть!
— Да, — подхватила она. — Долой!
Стая скворцов разом вспорхнула и с криками улетела прочь.
Они качались, они улыбались, цепи скрежетали, а их мысли катились дальше.
— Девушка… — начала было Сильвия.
— Девушка?
Она засмеялась. И поняла, что не знает, как рассказать. Она просто качалась и смотрела вперёд, за холмы, в небо.
— Да, — сказала она, — жила-была девушка, вот и всё.
— Так начинаются сказки. Или песни.
Он запел.
Жила-была девушка, вот и всё.
Её звали Сильвия Карр.
Её занесло в нортумбрийскую глушь,
И это был сущий кошмар.
Он раскачался сильнее, и качели поднялись выше, скрипя и скрежеща.
Она познакомилась с олухом,
Надышалась там чистым воздухом,
А потом нашла птицу,
Канюка — не синицу,
Взявши полую кость,
Чтобы сделать не гвоздь,
Чтобы музыке литься…
Он захихикал.
— Называется «Баллада о Сильвии Карр», — пропел он и добавил: — Жизнь всегда можно спеть.
— Пой, — сказала она.
Ростом — крошечная птичка,
Силой — вылитый медведь,
А умище… а умище…
Как… трагедь или комедь…
Он расхохотался.
— Может, вся твоя жизнь — баллада! И вообще жизнь любого человека — баллада. И если подобрать правильные слова и мелодию, люди будут петь её вечно!
Он запел:
Ла-ла-ла, маленькая Сильвия Карр,
Ла-ла-ла-ла-ла, великая Сильвия Карр!
Его песня вместе с их хохотом взмыла вверх, как вихрь, над деревней, над холмами и унеслась в безбрежное небо.
Взад-вперёд качались они. Вверх-вниз.
Скрип-скрип. Вжик-вжик.
Да, я сказка, подумала Сильвия. И баллада.
Взад-вперёд, взад-вперёд.
Взад-вперёд, вверх-вниз.
Скрип-скрип. Вжик-вжик.
— Да здравствует жизнь, — пел Габриель. — А смерть — долой, долой, долой!
Ужинала она в тот вечер у Габриеля.