Справиться с раздраем удается лишь поздно вечером.
Убедившись, что Лео так и не приехал, а Марина и Вика сладко спят в своих комнатах, я наполняю ванну. Ставлю на умывальник и бортики ароматные свечи — случайную находку в кладовке. И, опустившись в воду, закрываю глаза.
Первая мысль, как назло, не об отдыхе, а о любовницах Леонаса.
Сколько их здесь было?
Кто из них задержался в его постели дольше, чем на ночь?
Кого он запомнил?
За все время нашего знакомства я видела Лео лишь с женой и с одной женщиной. С той самой стервой, которая обозвала меня воровкой и хотела нажаловаться в службу клининга.
Наверняка, это была не первая их встреча. Скорее всего, она тоже была в этой ванной комнате. Возможно, именно она купила свечи. Ждала, что разденется для Лео. Устроится на его груди. Позволит гладить себя.
Водить ладонями по груди…
Сжимать набухшие от возбуждения соски…
Скользить ниже…
Улетев в своих фантазиях, я вздрагиваю. Касаюсь себя там, где уже пять лет не было ни одного мужчины. Мажу указательным пальцем между нежных складок.
И вдруг сквозь шум воды слышу хриплый мужской голос:
— Продолжай.
Глава 38. Сладкая битва
Ева
— Лео?!
Испуганно погружаюсь в воду по самую шею. Так себе спасение. Свечи в этом доме были, а вот пену для ванны я так и не нашла. Пришлось устроить себе СПА в чистой воде.
— Продолжай, Ева, — повторяет Рауде, сбрасывая рубашку.
— Выйди сейчас же! Если тебе так срочно нужна именно эта ванна, я сейчас ее освобожу. — Поджимаю колени к груди, чтобы хоть как-то спрятаться от внимательных глаз Лео.
— Не нужно ничего освобождать.
Он избавляется от штанов. Стягивает их вместе с нижним бельем и решительно опускается в ванну. Садится напротив меня, не прячась и не смущаясь. Еще более мощный, чем пять лет назад, широкоплечий, мускулистый и… в сиянии свечей похожий на демона.
— На чем ты остановилась? Хочу увидеть продолжение. — Закидывает руки на бортики ванны и коротко кивает.
— Я просила тебя уйти. — Теряюсь от такой наглости.
— Прости. Не могу. — Мажет взглядом по моим ногам. Задерживается на лодыжках.
Вряд ли при таком скудном свете можно что-то рассмотреть. Пытаясь успокоиться, я стыдливо скрещиваю ступни. Но то, как дергается кадык на горле Рауде, говорит, что все напрасно.
— Ты перепутал меня с кем-то из своих любовниц. — Чувствую, как начинаю злиться.
— Тебя невозможно перепутать. Ты уникальная. Одна в своем роде.
Лео спускает одну руку в воду и расслабленно проводит ладонью по налитому члену. Вверх-вниз. Один раз, другой, третий… Медленно. Лениво. Как огромный хищник, который уже загнал свою добычу и собирается поужинать.
— Если ты сейчас же не уберешься, я сама уйду!
Запрещаю себе смотреть вниз. Упрямо держу взгляд на уровне лица Лео.
Теоретически это должно помочь. Пусть знает, что зря старается. Практически… сгораю заживо от вида его потемневших глаз и напряженно сжатых чувственных губ.
Завожусь от этой темной мужской красоты еще сильнее, чем от крупного, увитого венами члена, который он сжимает в своей ладони.
— Раньше ты была смелее. — Щурится Рауде. — Я еще помню девчонку, которая продолжала петь даже с отключенным микрофоном и не боялась рисковать. Известность сделала тебя слабой?
— Это наглая провокация! — Загребаю воду и брызгаю ему в лицо.
— Слишком топорно? — отвлекаясь от своего занятия под водой, смеется Лео.
— Раньше ты был изобретательнее! — плачу этому умнику той же монетой.
— Извини. Когда смотрю на тебя, с фантазией становится плохо. — Левый уголок губ опускается вниз.
— Сомневаюсь, что ты видишь что-то, чего не видел прошлые пять лет.
— Хочешь спросить, сколько женщин у меня было?
Сволочь!
Гад!
Мерзавец!
Он по-прежнему читает меня, как раскрытую книгу!
— Твой гарем касается только тебя! Мне плевать, даже если ты переспал с половиной Питера.
Слова вылетают быстрее, чем я успеваю успокоиться.
— И не интересно, скольких из них я оставлял в своей кровати дольше, чем на одну ночь? — Выгибает черную левую бровь.
— Да хоть всех! Штабелями! Пачками!
Злости так много, что совсем себя не торможу.
— Ревнивая врунья!
Лео наклоняется вперед и хватает меня за талию.
— Отпусти! Не смей! Не прикасайся! — луплю по его рукам, плечам и груди. — Я не одна из твоих подстилок. Убирайся к ним, и их лапай!
— Ревнивая и охуенная.
Подонок прижимает меня к себе. Накрывает губами губы. И раздвинув их, проталкивает между зубов горячий язык.
«Нет! — кричу мысленно. — Нет!»
Вонзаюсь ногтями в его плечи. Стараюсь сделать, как можно больнее, пустить кровь и… чувствую, как толстая головка члена нагло без защиты и согласия врезается в мою плоть.
— Ненавижу, — шепчу я прямо в его рот, загибаясь от ощущений.
— Знаю. — Лео опускает мои бедра ниже. Насаживает на себя. Так глубоко, что не могу дышать.
— Видеть тебя не могу… — Жадно хватаю ртом воздух и тихо скулю от тесной заполненности.
— Верю, родная.
Крепко прижав к своей груди, Лео начинает вколачиваться в меня… таранить своим тяжелым членом мою нежную плоть. Жестко, быстро, словно одержимый.
— Проклинаю тот день, когда я тебя встретила. — Захлебываюсь от слез и сумасшедшего удовольствия.
— Никого. — Вдруг произносит мой мучитель, замирая на мгновение.
— Что?
Я растерянно пытаюсь рассмотреть его лицо сквозь пелену слез.
— Я никого не оставлял в своей постели. Никаких повторений. Ни с кем. Никогда!
Глава 39. Без шипов
Ева
После ванны Лео переносит меня в свою спальню.
Битва уже проиграна, потому я не сопротивляюсь. Разрешаю промокнуть каждый сантиметр тела теплым пушистым полотенцем. Послушно подхожу к кровати, встаю на колени и прогибаюсь в пояснице.
Наша вторая близость мучительно-медленная и горькая. Я умираю от его плавных толчков. Срываясь на всхлипы, умоляю ускориться. Сама насаживаюсь на тугой член. И проклинаю Рауде, когда он выходит и переворачивает меня на спину.
— Пошёл ты к черту! — ругаюсь я, пытаясь встать. — Убирайся! — рычу маленьким раненым зверьком. — Убрал руки!
Звонко луплю его по плечам, а уже через секунду до крови прикусываю нижнюю губу.
— Шизануться можно от твоего запаха! — Лео раздвигает мои ноги и проводит языком по чувствительной плоти. — Вкусная! — обдает горячим дыханием.
Растерянная, я вздрагиваю всем телом. Приподнимаюсь на локтях. И окончательно шалею от голодного взгляда моего личного божества.
Это больше, чем похоть.
Это такая жажда, которой невозможно сопротивляться.
Ни один мужчина не смотрел на меня с такой потребностью. Ни с кем я не чувствовала себя такой жизненно необходимой.
— Ты все