Прежде чем выйти, совозмей поклонился:
– Сюкпря, Банява-матушка! Спасибо, Люкшава! Не дали сгинуть.
Банява лишь слабо моргнула в ответ. Люкшава кивнула.
Варя молча поклонилась обеим и тихонько вышла вслед за Сергеем, Аленой и Куйгорожем на свежий воздух.
В дом идти не хотелось, да и сил не было. Она села на лавку у бани и привалилась к бревенчатой стене. Звезды отсюда казались такими же яркими, как и с крыши. Интересно, как это так получается: и в Верхнем мире их видно, и в Среднем. Хотя здесь они определенно крупнее.
Куйгорож сел на траву подле лавки, прислонился головой к ее ноге. Варя запустила пальцы в его волосы – совсем человеческие, почти без перышек. Или Танечка так постаралась?
– Таню… ша… – шепнула она.
– Сейчас пойдем обратно. Не волнуйся, ее же Леська сторожит, – успокоила Алена.
– Голоса у тебя нет, не хочу мучить зря. Ты только одно скажи: узнали, где выход отсюда? – спросил Сергей.
Варя отрицательно помотала головой.
– Н-да. Спасибо, что живы остались… Ну и как оно… там?..
Варя показала большой палец и повернула его вниз.
– Я так и думал.
По земле зашуршало. Алена, вскрикнув, отскочила.
– Это я, – отозвался Куйгорож. – Мне дело надо.
– Тоначи Тоначами, а дела по расписанию! – хмыкнул Сергей.
– Танечка, кстати, днем кашеварила. Горох в гречку насыпала. Принесу? Попросишь разобрать. Поговорите хоть, – предложила Алена.
Варя кивнула.
– Ну, а я спать. Хватит с меня на сегодня и разговоров и… – Серега осекся и, не оборачиваясь, ушел вверх по пригорку.
Алена поторопилась за ним:
– Я сейчас. Ждите, ребят.
Варя и Куйгорож сидели и слушали, как затихают шаги Алены и Сергея. Из бани доносилось мерное бормотание знахарки. Время от времени можно было уловить голос Банявы – видимо, и она пришла в себя, набиралась силы.
– Матушка до последнего держала переход для меня. Верила.
– И… я…
– Знаю. Я тебя слышал. То, что ты сказала в конце… это правда?
Варя кивнула.
– Спасибо… за все…
Куйгорож вздохнул.
– Я многое вспомнил там, Варя.
– Что?
Куйгорож помолчал, а затем отстранился от Вари, закрыл глаза и запел:
Нет дорог до березоньки-келуня,
Коли ты туда пойдешь – не буди меня.
Ты совы гнездо тревожить не смей,
А не то проснется сам Совозмей.
У него глаза чужие, совиные,
В жилах кровь его дурная, змеиная.
Ты теплом своим его отогрей,
Станет верным рабом Совозмей.
Он хоромы построит богатые,
Он луну тебе достанет рогатую,
На мгновение забудешь о нем –
Разорит он богатство огнем.
Нет дорог до березоньки-келуня,
Коли ты туда придешь – не люби меня.
И любовь мою будить ты не смей –
Ведь любимую убьет совозмей.
Варя слушала, и, пока баллада лилась в темноту, по ее лицу сами собой заструились слезы. Догадывалась ли она? Пожалуй, знала. Думала ли она о том, что дальше? Думала, но гнала мысли прочь.
– Куйгорож, я… Мы…
– Завтра поговорим. Тебе надо поспать. – Он поднялся на ноги. – Я слышу Алену.
– Кто так красиво пел? – крикнула та издали, гремя какой-то металлической посудой. – Прям романтика у вас!
Алена спустилась по склону и поставила на лавку два тазика: один с крупами, другой – пустой.
– Вот. Дельце хорошее! А то у нас тут продукты не магазинные.
Куйгорож выжидающе посмотрел на Варю.
– Выбери горох из гречки, пожалуйста, – прошептала она. – Спокойной ночи.
– Скучные вы! – фыркнула Алена.
– Поможешь? – Варя подхватила ее под руку.
– Ну пошли, как скажешь… – Она украдкой обернулась на Куйгорожа.
Поднимаясь по склону, Варя прикусила губу, чтобы не разреветься.
В пустой таз посыпался горох.
Легенда о Куйгороже
Это было еще до того, как новый Бог отодвинул небо подальше от людского мира и Тоначи. Свет тогда еще мешался с тьмой, живое – с отжившим, вечное – с бренным, человеческое – с животным, да и зло пополам с добром ходило. В те туманные, младые времена родился Куйгорож с горячей птичьей кровью и холодным змеиным сердцем, в пестрых совиных перьях и с мерцающим хвостом полоза.
Милость была совозмею оказана великая: умел он и летать под небом, и ползать под землей, а в человечьем обличье и ходить мог. Даром наделен был славным: огонь остужал, огнем обращался – наравне с Толавой пламенем повелевал. Куда хотел, туда и летел. Разозлится, крылом поведет – целый лес или село спалит. Возрадуется – костер разожжет для заблудившихся, каши наварит, дичь до хрустящей корочки поджарит. Боги его уважали, люди жаловали, а в Подземном мире побаивались.
А еще умел Куйгорож, обратившись в огненную сову со змеиным хвостом, алганжеев, что в Тоначи гнездятся, губить. С них-то все и началось.
Масторпаз – бог Подземного царства – поручил алганжеям болезни на живые существа насылать. Не всем же долго жить – так и равновесие в царствах мертвых и живых нарушиться могло. Только не на шутку алганжеи разошлись: за детей малых да зверят взялись, пощады не зная. Не стерпел Куйгорож – вмешался. Алганжей – что цыпленок, только со щупальцами. Присосется к человеку или зверю – высушит, вымучит, силу вытянет, так что тот посинеет и помрет. А Куйгорож, сова наполовину, обернется огненной ночной птицей – и давай этих цыпок клевать. Иной раз прямо с человека и снимал.
Стали алганжеи Масторпазу жаловаться. Дескать, не дает нам Куйгорож свое предназначение исполнить. Разгневался Масторпаз, охочий до гостей в своем царстве, пригрозил Куйгорожу раньше срока к себе забрать.
Струсил Куйгорож. Долго наблюдал, как алганжеи куражились, не вмешивался. А однажды вечером бабу с дитем больным в лесу увидал. Та из села в село шла. К ворожее ходила – да без толку. На ребенке немой алганжей висел – язык его сосал, даже плакать не давал. Куйгорож гада сразу заметил, руки заломил от ярости.
Баба веток набрала, Виряву – леса хозяйку – поблагодарила, костер давай разжигать. Да все не займутся ветки. Совозмей и подбросил ей огоньку. А она в пустоту улыбнулась и молвила: «Сюкпря тебе, Куйгорож, защитник ты наш, помощник» – и поклонилась. Тут алганжей малого давай крутить от злости, а совозмей не выдержал – клюнул упыря по башке, да и полетел к Виряве-матушке заступничества просить.
У Лесной хозяйки на алганжеев тоже зуб был: они зверей губили, не давали детенышам света увидеть.
– Пособи, Вирявушка, – взмолился Куйгорож, – подскажи, как мне силу великую и бессмертие обрести, чтоб с Масторпазом на равных сразиться?
– Масторпаз роднёй мне будет. Не могу я против него пойти. Держи путь к прародительнице нашей – Великой птице Иненармунь. Если кому такое знание и дано, то лишь ей, – был Куйгорожу ответ.
Полночи искал совозмей владения Великой птицы и к утру вышел к березе на одиноком холме посреди поля…
Иненармунь почувствовала Куйгорожа за версту: «То ли птица, то ли змея… Горячая кровь, медленное сердце. Совозмей пожаловал».
Вытянула шею, раскрыла крылья. У кромки леса, опаленного первыми лучами солнца, появилась золотая тень. Она росла, приближаясь, и вскоре Великая птица различила огненное оперение, хищный клюв и чешуйчатый хвост совозмея. У подножия холма упал он на землю, гася огонь о росу, и поднялся из густой травы в