Иногда в зарослях, за пределами грибных колец, что-то начинало шелестеть, и тогда она хватала лежавшие рядом шишки или набирала горсть земли, кидала в направлении звука и кричала, сама не зная кому:
– Оставь меня в покое, тварь!
Варя теряла силы, а вместе с ними ее покидал и без того помутившийся разум. Но даже наблюдая, как миллиметр за миллиметром растут поганки, которые теперь доставали ей почти до колен, даже заходясь истеричным смехом в ответ на шорохи, даже лежа в полуобморочном состоянии, она осознавала, что самое безрассудное в этой ситуации – это то, что она сама загнала себя, вспотела и выпила почти всю воду. На дне бутылки плескалось буквально два-три глотка.
Когда Варя догадалась, что надо бы соорудить шалаш для защиты от солнца, она окончательно ослабла. Поляна, которая привлекла ее утром тем, что была светлой и открытой, превратилась теперь в жаровню. Варя перебралась к кустику, торчащему почти по центру западни, чтобы держаться как можно дальше от поганок, и просто прислонила к нему ветки, обломленные утренним вихрем. Получилось низкое и жиденькое, но хоть какое-то укрытие. На большее не оставалось сил.
Она кое-как протиснула в шалаш рюкзак, следом заползла сама, положила на него голову и прикрыла глаза. Ее тошнило от голода и жары, но мучительнее всего ощущалась жажда. Есть Варя боялась – понимала, что после сухого пайка пить захочется еще сильнее. Остатки воды решила выпить после того, как проснется. Если заснет.
Реагировать на шорохи Варя вскоре перестала, убедив саму себя, что звери редко нападают на лежащих людей, а если ее найдет тот, кто ищет, то вряд ли приблизится, зная об аномалии. С этой мыслью она погрузилась в тревожную дрему, сжимая в руках свое главное сокровище – бутылку с водой.
…Парень в темной рубахе раздвинул ветки жалкого шалаша, сочувственно посмотрел Варе в лицо, шершавой ладонью коснулся лба. Она совсем не испугалась. Наоборот, улыбнулась, хотела было что-то сказать, но через мгновение в ее просыпающееся сознание ворвались звериный рык и тяжелая поступь. Варя приподнялась на локтях и чуть не вскрикнула: никакого парня не было – буквально в нескольких метрах от нее сидел медведь и терзал ее рюкзак. Варин шалашик был сметен в сторону, так что она быстро оказалась на ногах. Не отводя взгляда от зверя, медленно наклонилась, подняла откатившуюся в сторону бутылку с водой и попятилась. Медведь утробно зарычал, пытаясь добраться до содержимого консервных банок, и, казалось, даже не заметил ее. Варя чуть ускорила темп своего отступления, как вдруг наткнулась спиной на что-то мягкое и упругое. Осторожно повернулась. Сзади возвышалась непроходимая белесая стена из каких-то пористых бревен. Она подняла глаза и лишь спустя несколько секунд осознала, что это, содрогнувшись от омерзения. Над ней волнами кривилась «крыша» с пластинчатыми перегородками – гигантские, плотно стоящие друг к другу поганки.
Пытаясь уложить в голове монструозные грибы-переростки и голодного медведя, она больше инстинктивно, чем осознанно двинулась вдоль ядовитого «забора» приставным шагом. Если зверь попал внутрь, значит, где-то есть выход. То есть вход. Пробежав глазами по периметру круга, она действительно увидела его. На земле лежало белое, похожее на крупные куски пенопласта, крошево и два притоптанных оливковых зонта. Очевидно, медведь пробил себе путь мощными лапами. Варя посмотрела на зверя, занятого разделкой своей добычи, осторожно перебралась через разбитые грибы и приготовилась бежать, уже поверив в то, что сможет быстро улизнуть, но еще раз оглянулась. В этот момент медведь оторвал морду от банки, вздыбился и разразился оглушающим ревом. Варя замерла на месте и снова повернулась к нему лицом. «Если вдруг встретишь в лесу медведя, никогда не показывай ему спину!» – пронеслись у нее в голове услышанные еще в детстве папины слова.
Медведь, шумно дыша, опустился на передние лапы и лениво побрел в ее сторону. Варя начала отступать за пределы грибного забора. Когда медведь достиг прохода, он снова заревел, обнажив желтоватые зубы, а затем, усевшись, долго наблюдал, как Варя пятится прочь. Только когда очертания зверя окончательно растворились за деревьями и кустами, она осмелилась повернуться к нему спиной и опрометью бросилась сквозь заросли, страшась в любую секунду вновь оказаться у заколдованного кольца, а значит, в западне с медведем. Однако уже через несколько минут Варе стало ясно, что этого не произойдет. Она бежала по незнакомой ей местности…
Варя остановилась, только когда желудок судорожно сжался от приступа тошноты, а в правом боку закололо. После того как позывы к рвоте и боль прекратились, она трясущимися руками открутила крышку грязной бутылки, обхватила потрескавшимися губами горлышко и жадно выпила до капли все, что в ней оставалось. Пустую бутылку Варя пристегнула к поясу брюк, опустилась на четвереньки и, тихонько скуля, поползла дальше. Она не слышала звуков преследования, но знала, что примерно в четверти часа от этого места пировал медведь, а потому через силу продолжала двигаться вперед, спасая свою жизнь.
Вода привела Варю в чувство, так что минут через десять она смогла подняться на ноги. В то же время вернулся голод – с удвоенной силой. Однако теперь не оставалось ровным счетом ничего, чем Варя могла бы его утолить. Запасы из рюкзака уже наверняка перекочевали в брюхо медведя, который каким-то непостижимым образом разорвал «ведьмин круг» и, сам того не ведая, вызволил ее из заточения. Что ж, за последнее она была ему благодарна. Ей даже стало жалко жадного зверя, который, возможно, вместо нее оказался заложником ядовитой ловушки. Во всяком случае, он почему-то остановился точно у пробоины и не сделал больше ни шагу. И слава богам, разумеется. Настигни медведь ее, он бы точно не испытал к ней жалости.
Варя ощупала все карманы в поисках остатков чего-то съестного и с ужасом обнаружила пропажу телефона. Он или остался в рюкзаке, или выпал во время бега. Даже без сигнала этот пластиковый прямоугольник придавал ей уверенности. Теперь она оказалась лишена даже теоретической возможности выйти на связь.
Воздух в лесу посиреневел, жару сменила вечерняя прохлада. Варя, бесцельно бредущая по высокой траве от просвета к просвету, почувствовала, что низ ее брюк набирает воду. Видимо, от перепада температур выпала роса. Варя хлопнула себя по лбу. Разумеется! Она сняла с пояса дорожную бутылку, которую, к счастью, не потеряла, и стала собирать горлышком драгоценные капли. Когда росы на дне бутылки накапливалось на пару глотков, она торопливо выпивала ее и вновь принималась за работу.
Сумерки сгущались быстрее, чем в городе, и Варе вскоре пришлось прерваться. Нужно было искать место для ночлега. Кто еще, кроме медведей, водится в этом лесу, узнавать не хотелось, особенно ночью.
Уже в полумраке она вышла на широкий луг, на котором возвышались три мощных дерева. Дубы? Если бы не здоровый вид, пышность и развесистость каждого из них, можно было бы подумать, что она оказалась на шимкинской Священной поляне. Сходство было поразительным. В одном из них даже темнело дупло – только не внизу, а на уровне человеческого роста.
Едва она подошла ближе, как увидела в траве