Варя отложила один батончик и горсть орехов себе на завтрак. Остальное упаковала обратно в рюкзак. Не успела снова усесться, как рядом мягко зашуршало. По сосновому стволу засеменила рыжая белка, легкая, юркая, хорошенькая. Примостилась рядом с орехами, один схватила и словно лапками заумывалась. Варя затаила дыхание. Белка догрызла орех и деловито подцепила второй.
– Вот бесстрашная! – грустно улыбнулась Варя и шепнула: – Угостилась – и беги. У меня и себе еды мало будет. Чи! – Она легонько махнула рукой, отгоняя сотрапезницу.
Белка отскочила, но недалеко. Пискнула, и с соседней сосны спрыгнула еще одна, помельче. Села поодаль, повела носиком.
– Жалко мне вас, – всплеснула руками Варя. – Но не дам больше! Вы в лесу пропитание себе и без меня найдете, а меня кто угостит? – Она быстро собрала орехи и сунула их в карман.
Зверьки повертели головками, посмотрели умными глазами, замерли; спустя мгновение заверещали, забегали, как будто чего-то испугались. Разом бросились в подлесок, пошелестели и затихли. И вокруг все затаилось. Без причины посреди теплого молочного утра пробежал холодок. Варя поежилась.
Скрипнула, надрывно запричитала ближняя сосенка в безветрие, посыпалась с сухим колючим шелестом старая хвоя, как если бы кто-то злобно тряхнул ствол исполинским кулаком. Варя вскочила как раз вовремя: на то место, где она только что сидела, грохнулась тяжелая ветка.
Все вокруг снова притихло, лес насторожился в неизъяснимом ожидании, и Варя – каждым волоском, вздыбившимся на руках, каждым сантиметром похолодевшей спины – ощутила постороннее присутствие.
– Инес-с-скеть… – зашипело у нее прямо над ухом. – Инескеть, с-садо![38]
Варя резко обернулась, выставила вперед ладонь, защищаясь от чьего-то слишком близкого сырого дыхания, но подушечки пальцев задели лишь колючий кустарник. Сверху снова полетели мелкие ветки и сор, древесные кроны задрожали и будто сомкнулись над Варей. Разом потемнело, как перед грозой, а меж деревьев замельтешило, засуетилось – то ли испуганные птицы, то ли ожившие ночные тени. Варя, едва переставляя ватные ноги, бросилась к оврагу, из которого пришла. Мелкий кустарник оцарапал ей щиколотки и руки, клейкая паутина, западней растянутая между молодыми деревцами, облепила лицо. Варя споткнулась, зацепившись ногой за корень, растянулась во весь рост. Сзади послышались тяжелые шаги. Совсем рядом заливисто засмеялся женский голос – сначала молодо, а потом надтреснуто, по-старушечьи.
Преодолев себя, Варя обернулась.
С изогнутого коромыслом соснового корня медленно и тяжело поднялась темная лесная птица. Отрывисто заокала в вышине, разразилась хохотом, а под самыми кронами выкрикнула на весь лес высоким девичьим голосом:
– Вардонь сельме![39]
Свистнула напоследок и пропала.
Варя с трудом поднялась и, прихрамывая, побежала в сторону пересохшего ручья, который сейчас почему-то казался ей самым безопасным местом во всем лесу. Пройдя несколько десятков метров, она в недоумении остановилась. Русла не было.
Она метнулась назад, чтобы сориентироваться: вот и корень-коромысло, вон там видна уже поваленная сосна, где Варя встретила белок… Она развернулась и снова бросилась туда, откуда, как ей казалось, только что пришла, чуть изменив направление. Русла не было – и все тут.
Нет, она не могла заблудиться. Овраг тянулся сквозь лес на несколько километров. Она просто испугалась, перенервничала. Ей померещилась чертовщина – что неудивительно, учитывая ее состояние. Начинающееся обезвоживание – к бабке не ходи. Возможно, упал сахар. Она вытянула вперед руки – растопыренные пальцы заиграли на невидимом пианино. Варя быстро вытащила из кармана так и не съеденный энергетический батончик, разорвала упаковку и, мелко дрожа, опустилась на колени. Несколько крошек упало на траву. Словно в трансе, механически работая челюстями, она увидела, как крупинки батончика подхватили лесные муравьи и деловито потащили в сторону. Какие тут все прожорливые – и белки, и муравьи…
Варя задумалась. Непогода – если так можно назвать произошедшую чертовщину – накрыла лес ровно после того, как она отогнала белок. «Будешь есть – с лесом поделишься», – вспомнились ей слова лесника. Это вот так работает? Не поделишься – тебя веткой прихлопнет? Чушь.
Варя доела батончик, встала и еще раз осмотрелась. В лесу снова стало светло и тихо, будто и не было порывов ветра и черных теней, мелькавших в чаще. Все было так же, как и до внезапного урагана. Или не совсем? Рюкзак, вода – при ней. Вот корень, с которого взлетела птица. Варю передернуло от одного только воспоминания об ощущении чужого присутствия и о звонком крике, раздавшемся, казалось, прямо в голове. Вон и упавшая ветка, которая чуть не выбила из нее дух, а рядом… Рядом что-то торчало из земли. Гриб? Она подошла ближе. Точно: оливково-зеленая шляпка на длинной ножке с бахромчатой юбочкой. Великолепный экземпляр бледной поганки. Как она могла ее не заметить раньше? Варя присела на корточки и охнула. За грибом стояла еще одна поганка – чуть поменьше, а дальше рядком выстроились поганята – яйцевидные и крепкие. Варя пошла вдоль этого семейства и неожиданно для себя снова оказалась рядом с упавшей веткой, у первого, самого крупного, гриба. Ядовитый выводок замыкался в идеально ровное кольцо. Учитель биологии называл подобные кольцевидные грибницы «ведьминым кругом». Мама, человек вообще-то несуеверный, утверждала, что в лесу заходить внутрь такого круга нельзя – обязательно потеряешься. И это только что произошло. Во всяком случае, русла ручья она не нашла.
Варя опустилась на землю там, где стояла, и сосредоточилась на дыхании. Короткий вдох – медленный, долгий выдох, и так несколько раз. Когда сердце перестало толкаться в грудную клетку, она поднялась и решительно зашагала. Оказавшись у самого края грибного круга, не поверила своим глазам: рядом с первым кольцом красовалось еще одно, даже больше, образуя с ним восьмерку. Оно что – выросло из земли за те несколько минут, которые Варя потратила на преодоление панической атаки?
Она бросилась вперед, прочь от колдовского знака бесконечности, выставив вперед руки, чтобы защитить лицо от цепких веток молодняка, и остервенело прокладывала себе путь, отрывисто дыша и отплевываясь от мелкого сора, летевшего в лицо. Когда спустя несколько минут она выбилась из сил, остановилась и, задыхаясь, уперлась ладонями о колени, из горла вырвался стон. Напротив, как в насмешку, раскрыли свои крепкие шляпки поганята, растущие у поваленной сосновой ветки, – той самой, от которой она пыталась убежать.
День был в самом разгаре, когда она бросила попытки высвободиться из грибной ловушки. Никакие ухищрения – бежать быстро, идти медленно, двигаться строго прямо от точки соприкосновения двух кругов – не помогали. Варя даже вырывала из земли несколько поганок, защитив руки от ядовитой мякоти и спор бумажным платочком. Так она надеялась разомкнуть кольцо. Но когда вновь оказывалась там же, на их месте уже стояли новые.
Пространство словно искривлялось, соединяя точку начала движения и точку, в которую направлялся путник. Неужели именно так сгинули люди, заблудившиеся и попавшие здесь в ту же… аномалию? Не это ли старуха называла «дырами»? Иного объяснения Варя не находила. Кто знает, может быть, каждый из пропавших лежал где-то неподалеку вот в таком грибном круге – уже полуразложившимся трупом, который растаскивали по кусочкам звери и терзали хищные птицы? На животных аномалия, видимо, не действовала, ведь в противном случае здесь все было бы усеяно их телами. Вопросы рождались один за другим, и самый главный, который Варя усилием воли гнала