Самым сложным в Варином восхождении было удержаться у нижнего края дупла, где оно начинало расширяться, и надежно там закрепиться. Она с трудом села, свесила ноги, чтобы переждать, пока мышцы перестанут дрожать, и с опаской осмотрелась.
Дерево, из которого она выбралась, действительно оказалось мощным, крепким дубом, однако явно не шимкинским, хоть и стояло на поляне. У того дупло находилось вровень с землей, а у этого – так высоко, что прыгать вниз было рискованно. Вокруг, насколько хватало света фонаря, сосны тянули в небо великанские косматые затылки. Лес почуял чужачку, нарушившую его сон фонарем, и оживился, зашептал, недовольно заворочался, но ни подле дуба, ни на поляне Варю никто не подстерегал – ни человек, ни зверь. Она была одна посреди дремучего заповедного леса, маленькая светящаяся точка под темным небом, теплый пульсирующий сгусток энергии среди колких ветвей, всего лишь человек, который боялся и одновременно стремился оторваться от многовекового дуба. И этот человек взирал на свое будущее третьим глазом, исторгающим белесый свет, словно выкраивая рукав из темного сукна времени.
Варя посветила вниз. Расстояние до земли по внешней стороне ствола показалось ей еще больше, чем изнутри, поэтому она сначала осторожно перевернулась на живот, спустила ноги, повисла на руках и лишь после этого сползла на землю. Грубая кора расцарапала ей щеку и предплечья, ремни фонарика за что-то зацепились, соскользнули, и Варин спасительный светящийся глаз упал к корням дуба, ослеп. Со всех сторон вновь подступила клейкая, словно живая темнота.
Варя заметалась, быстро зашарила руками между корней, среди сухих листьев, по траве, выругалась, что не оставила телефон при себе, а положила его в рюкзак, как вдруг прямо напротив нее, почти у самой земли, вспыхнули два хищно-желтых огонька. Глаза притаившегося зверя? Она замерла на месте, на четвереньках. Огоньки на мгновение потухли и снова зажглись, легкое дуновение ветра тронуло Варины волосы: взмах крыльев. Ночная птица безо всякого страха заглянула ей в лицо, задела щеку и заухала, захохотала, взмывая вверх. Варя закрыла голову руками, прижалась к земле, боясь, что птица может вернуться и напасть на нее сверху. Лишь через пару минут она осмелилась привстать. В том месте, откуда вспорхнули желтые глаза, Варя наткнулась на что-то холодное и жесткое. Она отдернула ладонь, а потом, помедлив, снова потянулась: это была налобная повязка с фонарем.
– Помогла мне птица, что ли? – шепнула Варя, пробуя включить фонарь. Покрутила лампочку, пытаясь восстановить отошедший при падении контакт, и свет снова зажегся, хоть и мигал. Яркий пучок почти сразу нащупал рюкзак – вот только не под самым деревом, а чуть поодаль. Трава рядом была примята узкой колеей, как если бы кто-то тащил по земле рюкзак, но передумал и бросил. След обрывался тут же. Варины руки и спина покрылись мурашками. Кто-то словно давал ей понять, что он близко и наблюдает. Как бы то ни было, отсюда следовало побыстрее уходить. Тот, кто оставил здесь Варю, не должен был найти ее утром. Если же кто-то хотел напугать ее и прогнать, пусть получит желаемое.
Она закинула за плечи рюкзак и побежала куда глаза глядят – лишь бы прочь от места своего заточения, лишь бы выйти на какую-нибудь дорогу.
Не прошло и часа, как начало светать. Варя остановилась, чтобы убрать ненужный теперь фонарик, попить и проверить, не появилась ли связь. Телефон натужно поискал сеть и вынес отрицательный вердикт.
Все это время она так и шла наугад, то переходя на бег, то суматошно путаясь в собственных ногах, падая и снова вставая, высматривая среди ветвей и стволов просвет, хоть маленькую тропку, проложенную человеком. Всякая тропинка ведет к дороге, всякая дорога – к людскому жилью. Только раз она наткнулась на неширокую канаву, напоминавшую старую тропу, но быстро поняла, что это русло когда-то мелкого, а теперь высохшего ручья.
Разочарованная, Варя все же решила держаться русла. Идти здесь было проще – будто и правда по дороге, пусть и совсем узенькой. Но главное, что толкало ее вперед, помимо чувства преследования, – это надежда найти воду, которой в бутылке оставалось все меньше.
Несмотря на торопливый шаг и осознание того, в какую абсурдную передрягу она влипла, от Вариного взора не ускользнули пышность и богатство трав и цветов. Шимкинские виды рядом со Священным дубом потрясли ее, но этот лес словно сошел с акварельной открытки. Сочно зеленел кружевной папоротник, дымкой поднимались заросли хвоща. Кое-где расстилались поляны ландышей, уже созревших и поблескивающих оранжевыми ягодами-бусинами на тонких стебельках. Если б не знала, что ядовитые, съела бы – так и манили. Но хотя бы это она помнила. Варя с сожалением осознала, что забыла почти все из рассказов преподавателей на школьных и студенческих экослетах. Кроме разве что каких-то редких орхидей, да сон-травы, да Венерина башмачка. Вот только пользы от этих обрывочных знаний было негусто.
Потихоньку лес наполнялся кисейными лентами утреннего солнца, перекликами просыпающихся птиц – светлыми, озорными, деловитыми. Прошло еще около получаса, прежде чем она наконец решила сделать привал. Ночная паника улеглась. Судя по всему, никто не следовал за ней по пятам, во всяком случае пока. Если даже Варино исчезновение из дупла заметили прямо сейчас, то догнать ее, особенно пешком, было уже не так просто. Да и где бы ее стали искать? Дорогу она так и не нашла, а на каменистом дне старого ручья следов практически не оставалось. Хорошо, что хотя бы на него наткнулась.
Варя выбралась из овражка, в который постепенно превращалось русло, и, раздвигая кусты, решила поискать поваленное ветром дерево или небольшую сухую поляну, чтобы разложить свои скудные запасы, провести ревизию и позавтракать. Подходящее место нашла почти сразу: буквально в десятке метров от оврага лежала старая, вывернутая с корнем сосна.
Варя сняла рюкзак и устроилась на уже теплом от солнца чешуйчатом стволе. Сделала пару глотков воды, снова проверила телефон – ни интернета, ни мобильной сети. Камера тоже сбоила и отказывалась делать фотографии.
Варя была в пути больше двух с половиной часов, но не нашла ровным счетом ничего, что говорило бы о присутствии человека. Ни тропинки, ни срубленного дерева, ни старого пня с гладким срезом, ни даже мусора. Лес по большей части был светлым, хорошо проходимым – гулять бы здесь, грибы-ягоды собирать да туристов водить. Но хоть бы где завалялся обрывок пластикового пакета или яркий фантик, которыми обычно пестрят леса и посадки вблизи человеческого жилья. Природа здесь была действительно нетронутая: могучая, пышная и дикая. Может, потому, что территория тут заповедная? Пытаются сохранить ее в первозданном виде? С другой стороны, тропку-то должны были проложить? Те же исследователи да экологи… Варя покачала головой, соглашаясь с собственными мыслями. Надо просто идти дальше. Найти дорогу или признаки цивилизации – лишь вопрос времени.
Времени… Варя окинула взором свой провиант, который она незаметно для самой себя выложила в аккуратную линию вдоль сосны. Четыре банки консервов с тушенкой, пять энергетических батончиков, три ломтика хлеба, полпачки фундука. Вот и все богатство. А лесник-то не случайно, получается, говорил побольше еды и воды с собой взять. «Идешь в лес на день –