– Полицейская операция! Ничего серьезного. Проходите, пожалуйста, не задерживайтесь. – Он повернулся и подошел к двум пленникам. – Хисс, хотите оказать им честь? – (Хисс мотнул головой.) – Как хотите. – Мерлин раскрыл свое удостоверение и склонился над пленниками, по очереди поднеся документ к лицам обоих. – Я офицер МИ-пять, и я арестовываю вас по подозрению в попытке воспрепятствовать отправлению правосудия и государственной измене…
Сержант рявкнул что-то, яростно выгнул спину, но безрезультатно, а констебль забормотал, заикаясь.
– Тише-тише, – сказал Мерлин. – Дальше вы и сами знаете: «Вы имеете право хранить молчание; все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде». Ну и хватит с вас. Обыщите их. Грин уже едет. Она отвезет их в Паддингтон-Грин. Хм, никогда не говорил этого вслух. Как хорошо, что она там обосновалась.
– О чем вы? – прохрипел сержант. – Мы офицеры полиции, ведем подозреваемую…
– Неужели? – спросил Мерлин и умело обыскал сержанта, вызвав у того недовольный рык.
Бумажник и дубинку в кожаной оплетке, явно не полицейского образца, он положил рядом с головой мужчины, а сам принялся изучать удостоверение и визитку, которые нашел в бумажнике.
– Детектив-сержант Рик Пастин из Ромфорда, – сказал он. – Далековато от своего участка, а, сержант? А кто же твой помощник?
– Ублюдок, сволочь, я…
Остаток своей фразы, несомненно цветистой, сержант вынужден был оставить при себе, так как из-за его плеча высунулась левая рука Диармунда и мягко, но решительно зажала ему нос, заставив дышать ртом.
– Констебль Уильям Раунтри, – прочитал Мерлин. – Без визитки. Тоже из Ромфорда, констебль?
– Да, сэр, – пробормотал молодой полицейский. – Я ничего не знаю! Сержант Пастин велел мне идти с ним!
– Сержант называл мистеру Полу совсем другие имена, – сообщила Сьюзен. – И еще он сказал, что они из Центрального Вест-Энда.
– Так-так… Все это они объяснят сначала инспектору Грин из Особого отдела, – сказал Мерлин. – А потом судье, в свое время. А вот и она сама, легка на помине, как говорится.
Сирены приближались, выделяясь из общего городского гула и шума усилившегося дождя.
– Возвращайся в паб, Сьюзен. Диармунд, проводи ее, на всякий случай – вдруг это обманный маневр. Сьюзен, скажи своему дылде-работодателю, пусть не показывает пока носа на улицу. А то я уже слышу, как он топает к двери.
Когда через пять минут Сьюзен вышла на улицу в пальто, оба полицейских из Ромфорда сидели на заднем сиденье служебного «ровера»: сержант вызывающе смотрел перед собой, а констебль, совершенно подавленный, опустил голову. Инспектор Грин разговаривала с Мерлином, и оба не обращали внимания на холод и дождь, хотя Грин все же пошла на уступку стихии: накинула поверх своей неизменной кожаной куртки дождевик.
– Похоже, это снова масоны, – сказала Грин Сьюзен. – Не Терновая роза, обычные. Кто-то из начальства попросил сержанта сделать ему одолжение и забрать тебя, но он отказывается говорить, кто именно. Пока отказывается. Констебль, скорее всего, ничего не знает. Я немедленно их допрошу. Обо всем, что узнаю, сразу сообщу тебе, Мерлин. Хисс будет с тобой до восьми, потом его сменят Сингх и Палмер, оба будут дежурить на конспиративной квартире.
– Отлично, – согласился Мерлин; он промок до нитки, но, в отличие от обычного человека, выглядел не как мокрая курица, а так, словно специально вышел искупаться в одежде, получил большое удовольствие и не прочь повторить. – Идем домой.
Он извлек из-под защитного жилета рацию, бросил ее Грин со словами «Игра пошла!» и повел Сьюзен к «даймлеру». Диармунд обошел машину и сел за руль, а Мерлин устроился сзади рядом со Сьюзен.
– Точнее, поехала, мы же на машине, – весело сказал он.
– А где же Одри? – спросила его Сьюзен. – И кеб?
– Купила билет до Хитроу.
– А говорили, что моя безопасность в приоритете, – слегка обиделась Сьюзен.
– Я шучу, – ответил Мерлин, удивленный, что она восприняла его слова всерьез. – Мы просто слегка поменяли конфигурацию. Она стоит в ста ярдах дальше по дороге, присоединится к нам, когда мы будем проезжать мимо. А вот и Шеба.
Женщина в хиджабе вернулась, села на пассажирское сиденье рядом с водителем и махнула рукой Сьюзен.
– Надеюсь, это был прощальный аккорд Гвайра и нас не ждет впереди ничего более серьезного, – сказал Мерлин, когда они уже мчались прочь. – Никогда в жизни я еще так не ждал солнцеворота.
– Я тоже. А этих двоих что, и правда обвинят в госизмене? – спросила Сьюзен.
– Да нет конечно, просто выгонят из полиции, и дело с концом, а следы заметут, так сказать, под ковер, – ответил Мерлин. – Чтобы все было шито-крыто. Надеюсь, Грин все же выяснит, кто велел им арестовать тебя.
Сьюзен устало кивнула. После смены в «Дважды коронованном лебеде» она всегда чувствовала себя выжатой как лимон, но ее сегодняшняя усталость была просто-таки чрезмерной. Сьюзен прислонилась к Мерлину и закрыла глаза.
И тут же оказалась на горе, на самой вершине Старика Конистона. Знакомая пирамидка из камней была у нее под ногами. Шел снег, снежинки кружились вокруг нее и улетали вниз. Сьюзен чувствовала холод, но он не обездвиживал, а бодрил, усталость отступила. Сила, которая поднималась из-под земли, из самых глубин, наполнила ее тело. Сьюзен подняла руки, наслаждаясь ощущением, и вдруг…
Она очнулась. Мерлин тряс ее, на его лице было выражение удивления и тревоги.
– Я заснула, – пробормотала Сьюзен. – Я была на вершине горы. Старика Конистона.
Мерлин мрачно кивнул. Он наклонился к ней и зашептал:
– Ты исчезала. Я видел сквозь тебя снежную бурю. Ты физически перемещалась туда!
– Разве это возможно? – тоже шепотом удивилась Сьюзен.
– Да, – ответил Мерлин. – По крайней мере, теоретически. Хотя обычно для входа в Сильвермир используется портал, например бассейн.
– Эй, там, сзади, у вас все в порядке? – спросил Диармунд; голос у него был неуверенный, как никогда раньше.
Сьюзен посмотрела вперед и увидела в зеркале заднего вида отражение двух пар глаз: светлые глаза Диармунда были устремлены на них с Мерлином, а темные глаза Шебы беспокойно следили за ним самим.
– Да, – сказал Мерлин. – Нам надо на квартиру, и как можно скорее.
– Я больше не засну, – шепотом пообещала Сьюзен.
Мерлин кивнул и протянул ей свою теплую человеческую правую руку. Сьюзен взяла ее и сжала так крепко, что не до конца заживший порез на ее ладони обожгло, как огнем. И