В Слейде она закончила картину, которая должна была стать ее художественным заявлением. Других занятий, лекций или иных учебных мероприятий в тот день не было, и Сьюзен поняла, что идею ходить на занятия до пятницы всерьез не воспринял практически никто: половина сотрудников и бо́льшая часть студентов, очевидно, уже разъехались кто куда и вернутся только в следующем году.
К пяти часам охрана доставила ее на Клаудсли-роуд в «Дважды коронованного лебедя», куда первыми вошли Мерлин и Даррен (Диармунд работал в Старом книжном), чтобы все проверить. Войдя в паб следом за ними, Сьюзен сразу увидела сержанта Хисса. Он сидел за столом, на нем была синяя куртка фабричного рабочего, а в руке он держал пинту пива «Гордость Лондона».
В тот вечер работал только мистер Пол. Его напарник, мистер Эрик, отсутствовал.
– Сбежал в свой чертов цирк, – с усмешкой сказал мистер Пол.
Поскольку в прошлом оба владельца паба были цирковыми силачами, это ничуть не удивило Сьюзен. Однако за вечер она слышала несколько обрывков разговоров, из которых поняла, что мистер Эрик не сбежал, а уехал помогать сестре, примерно на неделю. Его сестра была шпрехшталмейстером в небольшом цирке, который в настоящее время гастролировал по восточному побережью. И разумеется, мистер Пол ненавязчиво поинтересовался, не сможет ли Сьюзен отложить свой отъезд в Бат и поработать до Рождества.
До сих пор она не знала, на что решиться. Мать, конечно, огорчится, но не так сильно, учитывая, сколько друзей она позвала на эту неделю. Так что ничего страшного, можно и задержаться. Главное – явиться к самому Рождеству. Сьюзен раздражало, что ей приходится выполнять приказы книготорговцев, пусть даже вполне разумные. Но умоляющее выражение лица мистера Пола решило вопрос, и Сьюзен согласилась работать в дневную и вечернюю смену каждый день вплоть до 23 декабря, то есть до зимнего солнцеворота включительно.
Частично ее решение было связано со снами. Ведь, избегая их, она избегает и связанных с ними перемен. Если сны и впрямь готовят ее к тому, что запланировал для нее отец, то, может, без них она не будет готова и ничего не произойдет. По крайней мере, она на это надеялась.
Но Сьюзен по-прежнему видела в темноте. Она поняла это, когда спустилась в подвал «Лебедя», чтобы нацедить пива из бочки, и сделала это в полной темноте. Только уходя, она вспомнила, что не зажгла свет. Значит, она уже изменилась, по крайней мере отчасти. Причем в полезную сторону.
Около девяти пришла Вивьен, взяла джин с тоником и встала у барной стойки. Посетителей было мало, но оставалось еще много дел. Только час спустя, когда перестали отпускать выпивку, в пабе стало достаточно тихо, и Вивьен рассказала Сьюзен, что дневной инструктаж прошел скучно, все были недовольны, потому что миссис Макнил испекла какой-то полезный шотландский пирог из овсянки без капли спиртного. Старуху пока не нашли, под землей на месте Алфавитного дома не оказалось ничего интересного. Зато в том районе обнаружилась масса подземных объектов, на исследование которых уйдет много человеко-часов, так что широкая общественность наверняка заметит.
– В общем, начальство недовольно, – закончила Вивьен. – И наше, и Грин, и Торрант. Вот почему они решили, что главное сейчас – обеспечивать твою безопасность, а не искать Старуху. Если Гвайр не доберется до тебя вовремя, то волшебство рассеется, а Фрэнсис Гиббонс, Алфавитный дом и Гвайра сметет Дикая охота. Без остатка и, что главное для Эванджелины и компании, без малейшего перерасхода бюджетных средств. Ну, не считая расходов на твою защиту, конечно, на что она уже пожаловалась.
– Правда?
– Да нет, их она не урежет, если что. Но ныть будет. Хотя эти деньги – сущие пустяки по сравнению с тем, что уйдет на обследование шахт и подземелий в окрестностях Алфавитного дома. Несколько недель сотни полицейских и десятки книготорговцев должны будут шастать под землей, а ведь мы сейчас так увязли в рождественских распродажах, что о другой работе даже думать некогда. Да и без военных тоже не обойдешься, там ведь полно старых оборонных заводов.
– Понятно, – произнесла Сьюзен. – Это раздражает, но и успокаивает. Мне ни капли не хочется, чтобы меня опять украли или чтобы за мной охотилась эта кошмарная то ли бабка, то ли улитка.
– Ну еще бы, – поддакнула ей Вивьен и, не удержавшись, добавила: – Кстати, интересно, как бы она делала это чисто технически? У нее же нет ног, как она догоняет добычу? Чтобы заклинание продолжало работать, она должна делать это сама. У Девы и Матроны были ноги, так что они могли бегать. Но разве улитка может настичь жертву? Только стреноженную или…
– Вивьен! Не надо, – взмолилась Сьюзен и содрогнулась.
Увы, образ, подсказанный Вивьен, запал ей в память, и ночью ей приснился сон. Совершенно обычный, только кошмарный. В нем Старуха гонялась за ней по центру Лондона. Во сне были и стражи Тауэра в старинных костюмах, и львы с Трафальгарской площади, и Золотой Мальчик на Пай-Корнер, который порхал вокруг Сьюзен, осыпая ее своими извинениями, пока она не проснулась с криком и не села на постели, часто дыша.
– Кошмар приснился? – спросил ее Мерлин; он сидел в постели и читал при свете луны «Восемь дней с Люком» Дианы Уинн Джонс. – Или другой сон?
– Кошмар, – выдохнула Сьюзен. – Другие сны не страшные. Мы с Вивьен болтали сегодня в пабе, и она сказала, что Старухе надо стреноживать своих жертв, иначе она их не догонит. Жуть!
Мерлин отложил книгу и обнял Сьюзен. Она склонила голову на его плечо, покрытое шелковой пижамой, и задышала ровнее, а он гладил ее по ежику на голове, пока она не заснула. Но и тогда Мерлин не пошевелился и не взялся за книгу, только перестал гладить и, не размыкая объятий, наблюдал, как движется по комнате лунный луч.
Как и предвидела Сьюзен, около минуты Жассмин расстраивалась и злилась, узнав, что дочь не появится дома до праздника, но скоро обо всем забыла. Ее две подруги уже приехали, и они были заняты чем-то, названия чего Сьюзен не расслышала из-за помех на линии, но это звучало подозрительно похоже на «церемонию курения». На этом разговор и закончился.
Остаток недели прошел на удивление нормально. В пятницу Сьюзен заглянула в Слейд, чтобы сделать вид, будто ходила туда всю неделю, и специально поздоровалась с преподавателем живописи,