– Они приезжают на Рождество и надеются увидеть снег, – ответила Руби. – Не исключено, что в этом году они его получат.
– Кто ты сейчас – Джейн или кто-нибудь из ее персонажей? – спросила Вивьен. – И где ты взял это платье?
– Ну конечно, я Элизабет Беннет, – ответил Мерлин. – А платье из минисериала по «Гордости и предубеждению», который шел пару лет назад на Би-би-си. Ну… тот, с Элизабет Гарви. Помощница из отдела костюмов – моя знакомая. В этом платье Гарви была в середине второй серии.
– Сумка все портит. Слишком большая и исторически неверная. Сюда бы ридикюль, – заметила Руби.
– Знаю, – дернул плечом Мерлин. – Зато туристы не знают или им без разницы. К тому же ридикюль маловат.
Поставив сумку на край стола, Мерлин открыл ее, стряхнул с себя палантин, аккуратно свернул и убрал в сумку, где уже лежали: его любимый револьвер «Смитон.357», с парой обойм к нему; дубинка из железного дерева времен Вильгельма IV, с королевским гербом; кинжал для левой руки, принадлежавший, по слухам, самому сэру Филипу Сидни[2], посеребренный уже в более поздние времена; книга, которую он читал в данный момент, – «Неуютная ферма» Стеллы Гиббонс, выпущенная издательством «Пингвин» в 1977 году в мягкой обложке, которую принято презирать; вчерашняя булочка «Челси», завернутая в пергаментную бумагу, уже замасленную; две проволочные вешалки для платьев и кое-что по мелочи.
– Как ты оказался в Бате? – поинтересовалась Вивьен. – Разве у тебя не выходной?
– Ага, был, – ответил Мерлин и, поколебавшись, добавил: – Сьюзен навещает мать. Вот я и подумал, что заскочу к ним попозже.
Мерлин и Вивьен познакомились со Сьюзен нынешней весной, и эта встреча вовлекла их в череду серьезных событий, результатом которых стало обнаружение и обезвреживание одной старой и очень зловредной сущности, выявление предателя в рядах самих книготорговцев, а также открытие того, что отцом Сьюзен был Старик Конистон, Древний владыка, как обычно величали могущественнейших сущностей Древнего мира. Все трое подружились, а Мерлин и Сьюзен даже более того, хотя в последнее время отношения молодых влюбленных переживали не лучшие времена. Мать девушки жила недалеко от Бата, а сама Сьюзен чаще обреталась в Лондоне, где училась в Школе искусств Слейда.
– Вы, кажется, хотели отдохнуть друг от друга? – спросила Вивьен. – Или я ошибаюсь?
До Сьюзен Мерлин влюблялся то и дело, все его романы были яркими, но недолговечными и заканчивались без взаимных упреков. Обычно Мерлина тянуло к девушкам, не менее привлекательным внешне, чем он сам. Они встречались недолго и расходились навсегда, ослепительные, как две кометы, которые продолжают каждая свой путь к иным мирам, осыпая все вокруг искрами из своего блистательного хвоста.
– Сьюзен решила, что нам не стоит торопиться, – сухо сказал Мерлин; похоже, он так и не свыкся ни с тем, что остается с одной и той же девушкой уже несколько месяцев подряд, ни с тем, что эта девушка отвергла его, хотя и временно. – У нее много занятий в школе, так что пока мы встречаемся раз в неделю. Я со среды не видел ее!
– Судя по тому, что сегодня еще только суббота, а ты уже собираешься заскочить к ней, ты так и не понял, что значит «раз в неделю», – прокомментировала Вивьен. – Она хотя бы знает, что ты собираешься заскочить к ней в дом ее матери?
– Я не ожидал, что буду так скучать, – признался Мерлин, уйдя, однако, от ответа. – Это очень огорчает. К тому же я жду до вечера.
– Все это очень мило, – жизнерадостно вмешалась Руби, – но каким бы унылым ни казался мой ящик с книгами по сравнению со всем этим, я все же должна просмотреть его содержимое, а затем еще и содержимое многих других. Так что давайте, может, уже займемся нашей колдовской бумажкой, чтобы я могла продолжать спокойно работать?
– Согласен, – подхватил Мерлин. – Что вы подозреваете?
– Пока ничего, – ответила Вивьен.
Мерлин хмыкнул, подтянул платье до колен и закрепил его с помощью специальных эластичных петель, пришитых изнутри, затем вынул из сумки дубинку, подбросил ее так, что она дважды перевернулась в воздухе, а потом опять легла ему в левую руку, и рассек ею воздух буквально в шестнадцатой доле дюйма от ящика из-под чая.
– Готовы? – спросила Вивьен.
– Да готовы уже, готовы, – ворчливо отозвалась Руби.
Сделав шаг назад, она подняла правую руку, набрала полную грудь воздуха, но выдыхать не стала. Такова была необходимая подготовка к использованию магии праворуких, которая работала лишь до тех пор, пока ее носитель не дышал. Вот почему почти все праворукие занимались плаванием и дайвингом или хотя бы тренировались задерживать дыхание в глубинах своих ванн, которые, как правило, стояли на львиных лапах.
Мерлин вопросительно глянул на Вивьен.
– Отец Руби был адмиралом, – сказала ему сестра и тоже задержала дыхание.
Не дыша, она взяла щипцы и вытянула ими бумагу из тайника в книжном переплете. Положив ее на стол, Вивьен взяла вторые щипцы и, необычайно ловко орудуя двумя парами щипцов сразу, развернула старый желтоватый пергамент. Все увидели карту, точнее, фрагмент карты. Судя по тому, что один край пергамента был неровным, фрагмент просто оторвали.
– Какой-то сад, – сказал Мерлин. – Что это, восемнадцатый век? Или позже?
Вивьен кивнула и придавила уголки карты четырьмя шестифутовыми бронзовыми гирьками, похищенными когда-то с почты.
Судя по всему, карта, которая лежала теперь перед ними, составляла четвертую, а может быть, и восьмую часть оригинального документа и была с необычайной тщательностью вычерчена от руки. На ней был изображен участок прекрасного сада вроде тех, которые устраивал в свое время Хамфри Рептон. В северной части карты сохранился уголок крупного строения, окруженного рвом, остальное поглотил разрыв. Переброшенный через ров мостик соединял дом с широкой аллеей, которая вела к отдельно стоящей башне. Надпись, сделанная каллиграфическим почерком рядом с ней, гласила: «Башня с часами». Аллея, продолжаясь строго на юг, упиралась в берег большого искусственного водоема с островком в форме фасолины в центре. На нем был греческий храм, обозначенный как «Храм Дианы». Мост на остров тоже был прорисован так подробно, что в нем с первого взгляда узнавалась копия знаменитого моста в Авиньоне, выполненная в масштабе один к десяти. Для тех, кто его не узнавал, на карте стояла надпись: «Мост Сен-Бенезе». К востоку от прямой аллеи не было ничего, кроме деревьев и надписи «Волчий лес». Пространство к западу от нее частично занимал огород, спрятанный за стеной, у которой притаилось несколько ульев, и большой сад с высокой оградой и каменными воротами, подписанными как «Египетские ворота»,