Ознакомительный фрагмент
в повседневной жизни навыками. Всякие хитрые схемы — это ваша стезя, а не моя. Мне своих хватает.Князь хмыкнул себе под нос и кивнул.
— Ладно. Справедливый намёк, и я его понял. Так что тебе надо? Сказал, что хочешь, чтобы от тебя все наконец отстали, да только…
— Амбициозно звучит, да? — усмехнулся, чем вызывал у него ответную усмешку.
— Не без этого, Александр. Видишь ли, в твоем случае сделать это будет не так уж и просто.
— Согласен, но способ есть. Точнее, мне кажется, что он есть. Но для этого мне нужно знать ответ на вопрос. Почему убили Разумовских?
Едва услышав мой вопрос, Князь поморщился.
— Я уже говорил тебе…
— Ага. Да только давай по-честному. Мне плевать. Сейчас на кону стоит моя жизнь. И я хочу знать правду. Почему убили моего отца и его семью, Князь? Скажи либо да, либо нет, либо, что не знаешь причины, хотя в последнее я не поверю.
Ответил он не сразу.
— Хочешь, значит, получить рычаг давления, — сделал он вывод после недолгой паузы.
Я кивнул.
— Именно.
— Тебе это не поможет…
— Князь…
— Саша, рычаги давления хороши тогда, когда ты можешь на них нажать. И когда уверен в том, что, потянув за один из них, ты не уронишь себе что-нибудь на голову.
— А что, есть вероятность?
— Гарантированная, я бы сказал, — с усмешкой отозвался он и, вздохнув, потер лицо ладонями. — Думаешь, что Лазарев, Уваров и остальные сами вот так вот взялись, собрались сабантуйчиком и решили: а не вырезать ли им очень важный для Империи род? По-твоему, это так произошло?
— Если хочешь мне сказать, что они действовали не по собственной инициативе, то можешь не тратить слова попусту, — отмахнулся. — Я не дурак и сам прекрасно понимаю, что этого бы не случилось. Им дали добро.
Князь кивнул, не сводя с меня взгляда.
— Именно, Саша. Им дали добро. И дал его человек, который сидел достаточно высоко, чтобы не опасаться последствий своего решения. По крайней мере, слишком больших последствий.
Не нужно было быть гением, чтобы понять, на кого именно намекал сидящий передо мной франт. Более того, вероятность этого уже всплывала у меня в голове. Достаточно было вспомнить старые фотографии со своим дедом и отцом, которые я смог найти в сети.
— Император, — произнёс я, и Князь кивнул.
— Верно, — сказал он и следом добавил: — Только не нынешний. Его отец.
Значит, Владимир II Багратионов. Если не ошибаюсь, то он отдал престол своему сыну, Алексею Багратионову, девятнадцать с половиной лет назад или около того. Именно его сын и является императором Российской Империи и по сей день.
— То есть Разумовские…
— Да, Александр. Они были при императоре кем-то вроде доверенных лиц. — Князь достал из кармана жилетки покрытый позолотой портсигар и извлек наружу тонкую сигару. Прикурив, он глубоко затянулся и продолжил: — Можешь считать их его личными парламентёрами.
— Сила заключать договоры? В этом смысл Реликвии рода?
Услышав мои слова, Князь поморщился.
— Уже в курсе, значит.
— Да. Уже виделся с «ним», — нехотя признался. — Когда у меня сердце остановилось. Он сказал, что это оказалось возможным, потому…
— Потому что ты находился на грани жизни и смерти, — закончил за меня Князь, ткнув в мою сторону сигаретой.
— Верно, — подтвердил я. — Откуда ты…
— Твой отец рассказывал, — прозвучало объяснение. — Илья всегда очень неохотно делился со мной информацией о родовой Реликвии. Но кое-что я узнать от него смог.
Князь поджал губы и снова затянулся, выпустив в сторону потолка облако сизого табачного дыма.
— Всегда использовал это, чтобы подчеркнуть своё превосходство… Твой отец был тем ещё заносчивым ублюдком.
— Да как скажешь, — отмахнулся я. — Всё равно я его не знал, так что пофигу. Меня интересует другое.
— Почему их убили? — уточнил Князь, но я покачал головой.
— Проблема не в этом. Оно теперь и так понятно. Те, кто это сделал, рассчитывали, что со смертью Разумовских заключенные ранее договоры потеряют свою силу и…
— Это не сработало, — перебил меня Князь.
Спасибо, капитан Очевидность. Я это и так понимаю. Но вслух, разумеется, этого говорить не стал. Раз уж он решил удостоить меня чести и выдать немного важной информации, не хотелось испортить момент.
— Да. Это я тоже понимаю. Вопрос в другом. В чём заключалась суть договора… или договоров. Как вообще это работает?
Ответил Князь не сразу. И почему-то я думал, что проблема заключается не в том, что он не хочет это рассказать. Нет. Суть этой заминки в другом.
Человеку, который поставил своей целью знать всё и торговать этим знанием, не так уж и просто признаться в том, что он чего-то не знает. Это равносильно признанию собственной слабости.
А никто не любит ощущать себя слабым.
— Ты не знаешь, — выдал я то, что крутилось у меня на языке, после того как прошла целая минута, но Князь так и не сподобился сказать хоть что-то, продолжая молча курить сигару.
— Да, — наконец признался он. — Я так и не смог узнать, почему прошлый император дал своё согласие на это мероприятие. Боюсь, что кроме него самого никто этого не знает. Ну и, может быть, самих Разумовских. Но Илья, как и наш дед, всегда держали детали договоров в секрете. От всех. Сам понимаешь, что делалось это не просто так.
— Получается, что Лазаревы, Распутины и все остальные…
— Все хотели поиметь с этого мероприятия что-то своё, — кивнул он. — И я тебе точно могу сказать, что Адлерберги и Уваровы хотели решить проблемы с собственными контрактами. Они увидели в этом возможность, которая в любой другой ситуации просто была бы им недоступна. Вот и согласились на заманчивое предложение.
— Как и Распутины, — добавил я, на что Князь покачал головой.
— Они не заключали контрактов с Ильёй и…
Ах, этот сладкий, как мёд, момент. Даже не знаю, случится ли что-то такое ещё когда-нибудь. Чтобы я хоть в чём-то оказался лучше информирован, чем Князь.
— Тогда твоя информация устарела, — не без удовольствия в голосе сказал ему.
Я вкратце пересказал свой разговор с Распутиным.
— Хм-м-м-м… — Князь в задумчивости посмотрел на меня. — Как ни стыдно в этом признаться, но об этом я слышу впервые… и не делай такое лицо.
Подобное заявление, да ещё сказанное таким тоном просто оказалось не способно не вызвать у меня усмешку.
— Какое лицо?
— Ты сам знаешь какое.
— Даже удивительно, что есть что-то, чего ты не знаешь.
— Невозможно знать всё, — пожал он плечами. — Но это не повод не пытаться узнать. И спасибо, что сказал. Я покопаю в этом направлении,