— Можно просто Фима!
— А это Берман. Мой сосед. Прихворнул немного. Но, надеюсь, до Америки заживет, и я снова смогу вернуться в свою каюту! Правда, Георг. Или как тебя там?
Но Ратманов вновь почувствовал себя обманутым и отвернулся к стенке. Всю оставшуюся часть пути он так и провалялся в постели. Вместе со ставшими почти обыденностью ночными кошмарами, обучившись смиренно принимать голоса в своей голове и даже получать извращенное удовольствие от того, что может посылать своих соглядатаев из будущего, не боясь мгновенной «ответки».
С бывшим соседом по каюте разговаривали мало. Только с самого начала решили, что обойдутся без корабельного врача, а Жоржик «немного отлежится» вместо того, чтобы «обоих закрыли на карантин и гудбай, Америка!».
Инцидент с пропажей вещей Ратманова оказался «проявлением заботы» со стороны старшего товарища.
— Ну не оставлять же все это добро в каюте, где лежит полутруп, который в случае чего даже с кровати подняться не успеет! — пояснил Викентий Саввич. Все забранное на этот раз вернул в целости и сохранности и даже процента не взял за пользование…
Еще пассажиры «Царя» очень страшились вод Атлантики, где за год с небольшим до этого небезызвестный «Титаник» столкнулся с верхушкой айсберга. По мере приближения к роковому квадрату только и разговоров было об этом. Шезлонги опустели, на палубах стало тихо, а в салоне первого класса делались ставки на благополучный либо неудачный исход плавания.
И надо же было такому случиться, что именно здесь, в трехстах морских милях от канадского Ньюфаундленда и тысяче двухстах от Нью-Йорка, начался адский шторм. «Царя» кидало из стороны в сторону, как щепку. И котировки неблагополучного исхода резко поползли вверх. Кажется, один только Двуреченский и ухом не повел, стоически перенося болтанку в девять-десять баллов и уже подсчитывая выигрыш от своего прогноза. Ратманов же и так лежал ничком в своей каюте и без всяких волнений на море испытывал схожие ощущения. А когда все закончилась, и в небе над океаном снова забрезжил свет, Георгий нашел в себе силы спросить:
— Викентий Саввич, ты не слишком спокоен?
На что прожженный путешественник во времени и пространстве ответил:
— Ничего с нашим «Царем» не случится! Согласно вполне открытым источникам, во время Первой мировой его переведут на линию между Нью-Йорком и Архангельском. Судно благополучно переживет обе русские революции, красным комиссарам не удастся задержать его и в конце семнадцатого года. А потом оно еще не раз будет перевозить войска интервентов и союзников. Кстати, в двадцатые годы пароход вернется сюда же, на Балтийско-Американскую линию, ненадолго станет «Эстонией» и уже в середине XX века отправится на слом в Англию. Так что никаких поводов для волнений, Ратманов. Как говорится, учите матчасть, товарищ! Ну или хотя бы знайте историю…
Правда, сразу после Двуреченского стошнило.
«Вот тебе и железный Викентий Саввич», — подумал второй попаданец.
Однако большую часть времени Двуреченский проводил в каюте у нового друга и ночевал там же. Днем они раскачивались в шезлонгах на палубе «Царя», обсуждали политику, будущий сухой закон и великую депрессию. А по вечерам посещали шотландские, ирландские и американские танцы. Георгий был уверен, что его бывший подельник нашел себе нового, и внутренне даже радовался этому. Так Викентию Саввичу будет еще легче избавиться, наконец, от Бурлака-Ратманова!
Но за день до появления призывных огней Нью-Йорка, когда Жоржик уже почти оклемался и Двуреченский почувствовал, что находиться в одной каюте с ним не так опасно, Викентий Саввич пришел один и неожиданно признался:
— Фу… Слава тебе господи, Ратманов! Я уж думал, дуба дашь прямо здесь. А мне потом расхлебывай. Уже даже справки у одессита навел, как поступают с покойниками в море.
— А одессит откуда знает? — вяло перебил Георгий.
— Ты про одесскую мафию[66] никогда не слышал? Говорят, похлеще козы ностры[67]! А если серьезно, — и Викентий Саввич придвинулся поближе. — Он у меня уже вот где сидит! Я ему объясняю, что в двадцать девятом году почти всех америкосов постигнет крах, они лишатся всего[68], конечно, если заранее не побеспокоятся о своих накоплениях. А он мне не верит — представляешь? Или говорю про сухой закон, мол, сейчас он только в некоторых штатах, но лет через семь так называемый prohibition введут повсеместно[69] — не верит!
С теплотой вспоминаю наши с тобой посиделки, Ратманов… — добавил он ностальгически. — Ты как-то лучше меня всегда понимал, почти с полуслова! Что ж такое, были же люди как люди, и вдруг почти все стали.
Викентий Саввич еще долго ругался. А Ратманов не мог взять в толк — ему сделали комплимент или, наоборот, Двуреченский имел в виду, что Георгий — наивный дурачок, редкостный балбес и вообще лошара?
Но впереди уже призывно мерцали огни Большого яблока[70]. И Жора решил для себя — пожалуй, он не будет жалеть, что Викентий Саввич взял его в эту поездку.
Глава 10. Америка
1
— Здравствуйте, Юрии Владимирович! Давайте сразу представлюсь — Геращенков Дмитрий Никитич, руководитель подотдела «Б» отдела сто четырнадцать Первого Главного управления Федеральной службы безопасности. А по совместительству и один из основных кураторов операции по вашему возвращению домой.
Спецслужбист не по-военному протянул экс-попаданцу руку, и тому пришлось сделать до пары десятков шагов навстречу, чтобы ее пожать.
— Скажите, а что случилось с Двуреченским? — спросил Жора в ходе беседы, временами напоминающей допрос.
— Это вы нам скажите! — парировал Геращенков.
— Я не знаю.
— Эх! Все банально, вполне банально. Знаю я, куда он убежал! Все они бегут в Америку! Как будто там медом намазано… Мы сообщим нашим коллегам из аналогичной службы при ФБР, и они отыщут дезертира.
Ратманову вдруг припомнилась «давняя» сцена — из 2023-го. Но тут же ему пришло в голову, что в 1913-м ФБР еще даже не существовало[71], во всяком случае, это не была столь могущественная организация. А пока гораздо большей властью обладали инспектора таможни, расположенной на крохотном островке Эллис[72] в бухте Нью-Йорка. В разное время его называли островом Чаек и даже Висельным — в течение ряда лет здесь вешали опасных преступников. Пока он не превратился в главные ворота Америки для мигрантов со всего света. И обрел свое нынешнее неофициальное название — остров Слез… Но обо всем по порядку.
Оставив за кормой океан, переполненный людьми «Царь» вошел в устье реки Гудзон и направился прямиком к Манхэттену, уже тогда поражавшему воображение своими футуристическими видами. Высотное строительство развернулось в