Слова Монахова прервало неожиданное появление… еще и Казака, «страшного атамана» Матвея Скурихина. Тот буквально материализовался на глазах остальных, бесшумно выйдя из соседней комнаты. Даже Монахов, который вроде бы контролировал всю операцию, выглядел немного удивленным.
— Какими судьбами здесь, Матвей Иванович? — спросил он.
На что Казак, с характерной для него ухмылкой и сверкающим боевым шрамом в свете электрической лампы — дом был оборудован по последнему слову тогдашней техники, — ответил, что хотел еще раз своими глазами посмотреть на эту «шкуру» Двуреченского, а вернее Корнилова. Викентий Саввич же, осознав, что его положение становится все более трагикомическим, приветствовал очередного старого подельника так:
— Здрасьте, Матвей Иванович!
— Забор покрасьте! — ответил тот, выражая свое отношение к хозяину дома.
Ратманов все еще не мог поверить в происходящее. Перед ним стоял Казак — опаснейший уголовник, которого к тому же подозревали в покушении на императора! Жора не сумел совладать с любопытством и все-таки спросил:
— Матвей Иванович, а зачем вы на Николая Александровича покушались? Что он вам такого сделал?
Казак вздохнул, будто он сам не знает зачем, и кивнул на Двуреченского:
— А это вы лучше у него спросите!
— Я не знаю, — спокойно ответил Двуреченский-Корнилов и пожал плечами.
Все выглядело настолько дико и абсурдно, что в комнате повисла неловкая пауза. А потом все, кто находился там… зашлись смехом.
«М-да. Ситуация. Но неужели Викентий Саввич ничего не придумает, чтобы из нее выкарабкаться? Не верю! Это же Двуреченский!» — успел подумать Георгий.
Хихикнул и хозяин дома, несмотря на всю тяжесть предъявленных обвинений. А потом везде погас свет. По особняку забегали «охранители» и агенты СЭПвВ. В темноте раздавались указания Монахова немедленно решить проблему. Кто-то метнулся за спичками, кто-то искал свечи и керосиновую лампу в доме, который был полностью переведен на электричество. Все это сопровождалось матерной бранью Казака. А самыми вежливыми словами были уже знакомые: «Ай да Двуреченский, ай да сукин сын!»
В общей суматохе кто-то схватил Ратманова за руку и потащил за собой в неизвестном направлении. В конце пути был странный звук, напоминающий раскрытие дверей лифта. После чего Георгий очутился в незнакомом помещении. Все также в темноте. И на пару с «подельником».
Глава 8. Побег
1
Ратманов в очередной раз почувствовал себя пешкой в чьей-то шахматной партии. Он прятался от «своих» же в некоей тайной комнате в доме Двуреченского. Вокруг по-прежнему было темно. А его «подельник» угадывался лишь по учащенному дыханию, помноженному на стойкий запах спиртного. Это был Викентий Саввич.
— И долго мы в молчанку будем играть? — поинтересовался Жора.
— Погоди, отдышусь хоть, — был ответ. — Эх и тяжелый ты оказался на подъем…
— А не надо было меня никуда тащить! — рассердился Ратманов.
— Тише-тише! Здесь хоть и полная звукоизоляция, по крайней мере по проекту, но береженого, как говорится.
— А свет тоже нельзя включить? — ехидно заметил Жоржик, чуть-чуть сбавив громкость.
— Не до того сейчас. Обсудим лучше наше положение.
— Скорее уж твое. Ты специально оборудовал дом электричеством, дверями, как в лифте, и тайными комнатами?
— А ты как думаешь? Рано или поздно вы бы все равно за мной пришли.
— А в запой ты тоже ушел специально? — продолжал издеваться Георгий.
— Я б на тебя посмотрел на моем месте! — повысил голос Двуреченский, но тут же понизил его до шепота. — Повторюсь, я знал, что вы придете, потому оставалось подготовить дом и ждать. Ну а занятий для того, чтобы скоротать время, известно, не так много…
— И кто же нынче ведет на тебя охоту?
— Да все!
— Сыскное отделение, охранное, СЭПвВ, анархисты времени, — перечислил Георгий.
— Именно, — подтвердил невидимый собеседник. — Последние оказались теми еще козлами!
— Ну, допустим. А когда все пришли, ты умудрился развязать себе руки, дотянулся до красной кнопки, выключив везде электричество, и дотащил меня досюда, где можно еще полгода скрываться от всех благодаря запасу солений, консервов и крепкого алкоголя, — пофантазировал Ратманов.
— Не полгода, а четыре месяца. И кнопка тоже не красная, а… — но Двуреченский не успел договорить, потому что Георгий перебил его, обрушившись праведным гневом.
— Да какая, на фиг, разница, какого цвета твоя кнопка?! Скажи просто, что ты — мерзавец! Ты полгода меня обманывал! Скрыл от меня большую часть обещанной доли от клада, из-за которого мы рисковали вместе.
В ответ из темноты послышался сдержанный смех. Но это только еще больше раззадоривало Ратманова:
— …А потом притворялся старым маразматиком, утверждая, что ни черта не помнишь! И я остался один в этом чертовом времени, без шансов вернуться домой!
— Успокойся, Жоржик, как говорят американцы, бизнес есть бизнес. Ничего личного.
— Ничего личного?! — взорвался Георгий и попытался ударить Двуреченского, даже не видя его. Но тот ловко перехватил руку и добавил шепотом:
— Ты стал частью большой игры, Жоржик. Такой же пешкой, как и я, как и мы все. Ничего личного, повторяю. Однако ты мне нравишься!
— Спасибо! А ты мне — нет! — выпалил Ратманов.
— Бывает. Но любая пешка имеет шанс выйти в дамки. И ты еще можешь это сделать, Георгий! Мы можем.
— Да пошел ты!
Ратманов понимал, что даже гипотетически у новой авантюры Двуреченского не может быть никаких шансов реализоваться. Они были заперты в какой-то темной клети. Весь дом был напичкан агентами всех возможных служб и времен. И Двуреченский должен был, наконец, признать себя припертым к стенке и проигравшим!
Однако Викентий Саввич, по-видимому, даже улыбался в темноте.
— Не все так плохо, как тебе видится… — начал он.
— Да я вообще ни хрена не вижу! — признался Георгий.
— Тем более.
И Двуреченский предложил сделку. Он по-прежнему был уверен, что сможет выйти сухим из воды. Но только вместе с Ратмановым, в связке с прежним подельником, как в старые добрые времена.
— Я не хочу больше быть ничьим подельником! — воскликнул Георгий, который уже почти полгода пытался завязать с преступным прошлым налетчика Ратманова.
— Как бы не так, — усмехнулся Двуреченский. — Когда, говоришь, ты в последний раз нарушал законы Российской империи? В феврале? А в марте уже нет? Ну ты молодец, суд должен принять это во внимание… И ты сейчас про какую именно банду говоришь: Хряка или Казака, в какой ты меньше наследил? Ну и не хочу лезть не в свое дело, но кто там мухлевал с доказательствами, чтобы под сурдинку привязать к покушению на последнего Романова своих прежних подельников? А те в это время спокойненько выпивали в кабаке да тр… али баб