Более того, Ратманов однажды уже предпринимал попытку навести со Штемпелем мосты и выпытать у него что-нибудь. Было это во время празднования 300-летия царствующей династии. Они работали вместе, в одной большой спецгруппе, однако слишком часто тоже не пересекались, барон считался птицей более высокого полета и занимался какими-то своими делами в рамках общего охранения августейшей семьи.
При этом однажды забрел-таки в купе поезда, которое занимал Георгий, и принялся уговаривать того перейти на службу из сыскного в охранное отделение. Правда, вскоре в купе влетел разъяренный Двуреченский. Высказал Штемпелю многое из того, что о нем думает, и «спас» Жору от перехода в политическую полицию.
Поговорить толком с Борисом Александровичем тогда не удалось. Было бы очень странно, если бы Георгий попросил барона подзадержаться и спросил, не ландаунутый ли он… на всю голову. Не говоря уже о том, что после отказа Штемпель был зол и, скорее всего, послал бы Ратманова подальше, вне зависимости от заданного вопроса.
И вот теперь Жоржик решил восполнить пробел — не пропадать же, в самом деле, такому редкому явлению, как выходной? Тем более что головокружение уже прошло, да и озноб почти тоже. И вечерком Ратманов решил наведаться к Борису Александровичу.
«Я барон Штемпель. Я барон Штемпель.» — бубнил себе под нос Георгий, приближаясь к особняку в Малом Гнездниковском переулке — почти все чины московского правоохранения отчего-то селились в этих местах, примерно на одном расстоянии, как от охранного, так и от сыскного управления города. Главное сейчас было не попасться на глаза сослуживцам, чтобы избежать лишних расспросов.
Ратманов по-кошачьи проскользнул за массивную дверь и поднялся к служебной квартире барона на втором этаже. Подъезд был — по всему видно — элитный. Чины ниже ротмистра здесь вряд ли обитали.
Борис Александрович без лишних слов впустил коллегу к себе, но сперва немного учудил, выйдя за дверь с шашкой наголо и чуть ли не размахивая ею направо и налево. «Подозрительно!» — подумал про себя гость. А хозяин не стал скрывать, что несколько удивлен незапланированным визитом Жоржика:
— Что, Ратманов, уже передумали работать в сыске? Быстро же Кошко разбрасывается ценными кадрами, — хохотнул ротмистр.
— Нет, Борис Александрович, Аркадий Францевич так просто меня не отдаст… Но мой нынешний интерес в другом.
— Тогда какими судьбами в наших краях? — спросил барон.
— Да вот подумал, а не навести ли нам мосты между двумя ведомствами? — и оба посмотрели в окно, откуда отлично просматривались штаб-квартиры и сыскного, и охранки.
— Мосты, говорите, давайте наведем. Правда, сразу скажу, что я нынче пью только чай или кофий. Если хотите что-нибудь покрепче, могу дать адресок поблизости.
И это тоже было немного подозрительно, учитывая прежние возлияния Ратманова с Двуреченским. Под рюмочку очень хорошо развязывается язык, и Георгий, безусловно, делал на это некоторую ставку, готовясь прийти сюда. Однако вынужден был принять условия барона.
— Спасибо, Борис Александрович! Я тоже сегодня не пью. Получается, мы с вами как бы на одной доске теперь… Вы помощник, и я помощник, только вы у Мартынова, я у Аркадия Францевича.
— Это вы у Кошко, а я у Александра Павловича, — улыбнулся Штемпель. — Сейчас я скоренько что-нибудь соображу на кухне, а вы покараульте меня здесь!
— Вы сами будете готовить? А где сегодня слуги?
— Какие слуги? — удивился ротмистр. — Я всю жизнь один, никаких слуг у меня сроду не было! — после чего и вышел «соображать» на кухню.
«Все это по-прежнему подозрительно», — подумал Георгий.
Хозяин же в самом деле очень быстро сообразил бутерброды: с семгой, сырами нескольких видов, колбасой. А также привез на тележке чай и кофий.
— Вы основательно потрудились, Борис Александрович, я ведь ненадолго, — заметил Георгий.
— Знаем мы ваше ненадолго, — проворчал аристократ. — Садитесь и рассказывайте!
Ратманов сел:
— А что рассказывать? Вот, Двуреченский приболел.
— Да… Какая-то инфлюенца косит ваше сыскное, не побоюсь этого слова! — кажется, барон планировал весь вечер подпускать шпильки по отношению к нынешнему месту службы Ратманова.
Но тот не поддавался на провокации:
— По службе вроде бы все по-старому. Конечно, дел прибавилось в связи с новой должностью, но не скажу, что столкнулся с чем-то совсем уж новым.
— Это понятно. Как там Кошко? Все чудит? — поинтересовался барон.
— Что вы имеете в виду? — на секунду Бурлак в теле Ратманова все же возмутился нападками на шефа, но так же быстро успокоился, продолжив наводить мосты. — Аркадий Францевич в своем репертуаре, конечно… К примеру, в тот же кофий может положить до десяти кубиков сахара! Хотя это дело вкуса, конечно, но, с другой стороны, подобные предпочтения что-то да говорят нам о характере человека. А ваш Александр Палыч чем знаменит?
— Александр Палыч. А что Александр Палыч? К примеру, он всегда настаивает на том, чтобы мы поднимали моральный дух сотрудников с помощью театра! Намедни вот поручил организовать представление, где все должны были сыграть роли известных исторических личностей. Догадайтесь, кого предложили сыграть мне?
Ратманов всмотрелся в бравого офицера: «Суворов, Скобелев, Кутузов?»
— Я, конечно же, был Наполеоном! — сознался Штемпель.
«Французиком, значит. Пошел против своих?» — подумал Георгий. Впрочем, тут же убедив себя, что ничего сверхъестественного в словах барона нет и подозревать его, в сущности, не в чем, а попаданец просто пытается натянуть сову на глобус.
От сплетен о начальниках перешли — во многом стараниями Ратманова — к обсуждению детства, родителей и в целом происхождению рода. По этой теме фон Штемпель оказался довольно скуп на сведения. Привел лишь те, которые в XXI веке любой мог бы почерпнуть из «Википедии». Род von Stempel сначала был немецким, а потом стал прибалтийским. Непосредственно баронство датируется вроде бы 1560 годом. Руку к тому приложил польский король Сигизмунд. А в Российской империи дворянство фон Штемпелей подтверждено было лишь в середине века XIX, о чем имеются записи в родословных книгах Тверской, Пензенской и Московской губерний. Некоторые представители рода, такие как Карл Романович, Фридрих Карлович или Рейнгольд-Франц-Оскар Александрович, стали генералами, героями Кавказской войны, Туркестанских походов и Русско-турецкой войны соответственно.
— Хорошо, а что касается лично вас? — Жора все еще держал в голове, кем может быть этот фон Штемпель, и был совсем не против подловить того на слове.
— А что касается нас? — повторил вопрос барон и проговорил как по заученному: — С нами все просто. Вырос я сиротой. Вернее, к совершеннолетию остался без родителей, сначала без одного, а потом и без второго. Но почти не видел