– Видите ли, мы ищем демона. Демона-сноходца. Который устраивает ритуалы жертвоприношения. Подсказки привели меня в церковь, которую ваш отец шестьдесят лет назад использовал для своих ритуалов. И я подумал, что это может быть связано. Демон, который когда-то был партнером вашего отца, нашел себе другого носителя.
Смирнов кивнул на телефон в его руках.
– А этот человек при чем?
– Этот человек еще год назад был смертельно болен. Но спустя полгода внезапно исцелился. А взамен отдал демону своего сына для ритуала.
Смирнов долго молчал, но Леон видел, что ему есть что сказать, поэтому давал время, не торопил.
– Как и почему мой отец заключил сделку с демоном, я не знаю, – наконец произнес он. – Где нашел его – тоже. Но вы правы, они были партнерами. Отец мой приносил жертвы, чтобы демон обрел силу. А потом, когда накрыли его секту, когда он сбежал вместе со мной, что-то в нем изменилось. Не захотел он больше убивать.
– И демон его не заставил? – приподнял бровь Леон.
– Не смог. Они были равноправными партнерами. Отец не успел провести третий ритуал, и демон вынужден был ему подчиняться. Может быть, однажды одолел бы, да мой отец пошел на хитрость: заказал свой портрет и переселил в него демона. Дорого ему это обошлось, сложно было сделать. Несколько месяцев он спал, пока не закончил. Да и после, бывало, недели во сне проводил. Я приезжал, будил, чтобы накормить. Как бы то ни было, а он был моим отцом.
– Но теперь демон на свободе, – заметила Алиса. – Как он там оказался, если ваш отец заключил его в портрет?
– Мой отец умер, – резко произнес колдун.
Леон поднялся из-за стола, положил руку на плечо Алисы.
– Спасибо, что уделили нам время.
Алиса удивленно взглянула на него снизу вверх. Думала, почему он так легко сдался? Леон решил, что объяснится с ней позже.
Колдун провожать их не пошел, остался в доме. И когда Алиса уже взяла в руки шлем, Леон вдруг сказал:
– Подожди меня тут, я сейчас.
И прежде, чем Алиса успела бы что-то спросить, Леон вернулся в дом, тщательно прикрыв за собой дверь. Старика увидел не сразу. Тот стоял в темном углу, перед портретом. Сцепил руки за спиной, смотрел на изображенного на картине мужчину и не повернулся, когда услышал Леона.
– Вижу, спросить еще что-то хочешь, – сказал он. – Но не при девушке.
Леон остановился, чуть не дойдя до него.
– Вы ведь не только исцелять умеете, – даже не спросил, а просто констатировал он.
Колдун усмехнулся.
– Тьмы в тебе много. Не бережешься.
– Вы же сами видели смерть за моей спиной. Смысл мне беречься?
Смирнов ничего не ответил. Леон подошел ближе, тоже посмотрел на портрет.
– В нем нет больше тьмы, – уверенно сказал он. – Демон на свободе.
И снова молчание.
Леон вытащил из кармана телефон, снова вывел на экран фотографию, но уже другую, не следователя. Колдун взглянул на экран лишь мельком, опять повернулся к портрету.
– Он приезжал к вам.
Леон снова не спрашивал. Знал.
Колдун кивнул.
– Он хотел связаться с демоном?
Опять кивок.
– И вы помогли?
– Нет.
– Почему?
– Потому что не хотел, чтобы все повторилось. Это первое. А второе: не умею я. Мне сила иначе досталась, к демону этому я отношения не имею.
– Но демон все равно исчез.
Смирнов пожал плечами.
– Видимо, желание этого человека, – он указал на телефон, который Леон продолжал держать в руках, хоть экран давно погас, – было так сильно, что демону удалось прорваться к нему. Больше мне нечего тебе сказать.
Леон огляделся по сторонам, раздумывая, попросил:
– Могу я забрать портрет?
Смирнов думал долго, а затем медленно кивнул.
– Забирай. Мне он уже ни к чему.
Леон снял портрет со стены, вынул из рамы, скатал холст в трубу и спрятал под пальто. Пока еще не знал, что с ним делать, как портрет может ему помочь, но чувствовал: лишним не будет.
Глава 9
Собственная жизнь всегда казалась Софи немного странной, будто поделенной надвое. Она жила в крохотном городке с населением всего лишь двадцать тысяч человек, где из развлечений только и были что старенький кинотеатр да пара баров с боулингом или бильярдом. При этом бабушка с пеленок приучала Софи к классической музыке, хорошим фильмам и умным книгам.
Они жили в старенькой квартире, ремонт в которой последний раз делался задолго до рождения Софи, но никогда не нуждались в деньгах. Бабушка покупала дорогие дефицитные продукты, не стояла в очередях и не выискивала акции и скидки. Софи не знала, что такое мерить джинсы на картонке или подклеивать подошву в зимних сапогах.
У Софи были обожающие ее родители, но видела она их пару раз в год. И если мама еще порой приезжала сама или забирала Софи на море или в короткое путешествие, то с отцом она встречалась исключительно в Москве дома у мамы или, когда подросла, в ресторане, но не чувствовала себя обделенной его вниманием.
Софи была начитанна, хорошо образованна, но при этом на работу устроилась к Леону. Впрочем, это был полностью ее выбор. Даже после смерти бабушки она отклоняла все предложения родителей переехать в Москву, найти приличную работу. Не то чтобы она была так привязана к маленькому городишке или старой бабушкиной квартире. Она с легкостью переехала в Волчье логово и дома появлялась крайне редко. Но Софи отлично понимала, что таких, как она, в их городе мало. Она всегда будет на виду, всегда будет вызывать восхищение у мужчин и зависть у женщин. В Москве же она окажется обычной провинциалкой. Будет приковывать к себе взгляды, конечно, но исключительно в качестве дочери известных родителей. На нее будут смотреть в лучшем случае с любопытством, в худшем – с долей снисхождения. Софи выбирала быть лучшей среди отстающих, чем худшей среди первых.
Вот и сегодня стоило ей войти в самый дорогой ресторан, как возле нее тут же оказалась услужливая хостес, а несколько мужчин за ближайшими столиками скосили на нее глаза. Хостес провела Софи к пустому столику у окна, официантка тут же подсунула под руки меню. Это было несколько унизительно – приходить первой и всегда ждать Рафа, но таков уж он был. Никогда нельзя было предугадать, на сколько он опоздает: на пять минут или на полтора часа. Ждать же кого-то сам более десяти минут он не станет. Пару раз Софи взбрыкивала и приходила на час позже, но заставала при этом лишь записку