Он вновь нетерпеливо позвонил в колокольчик, желая видеть слугу. Но никто не приходил.
Саша же, вновь обхватив себя руками, лишь громко вздыхала и бросала несчастные взгляды на мужа. Она думала о том, что даже вино не даст ей так забыться, чтобы спокойно вынести близость мужа, вид которого, кроме уважения и физической неприязни, не вызывал у нее никаких чувств. Ее существо воспринимало Протасова, бывшего старше нее на тридцать лет, как отца или учителя из пансиона.
В третий раз раздраженно позвонив в колокольчик, Иван Романович процедил проклятье.
– Дрыхнут, поди, все! Нерадивое мужичье, – он направился к двери, на ходу бросив Саше: – Подожди, душенька. Сам на кухню да в погреб скажу. Не волнуйся, я быстро.
Он торопливо распахнул дверь и быстро вышел. Саше же горестно выдохнула, нахмурившись. Может быть, муж прав, и, выпив вина, она не будет так остро реагировать на всю эту ситуацию. Оттого она послушно стала ожидать его возвращения, отойдя к окну. Сильнее распахнув его, она выглянула наружу. Светлая звездная ночь и тишина окутывали округу. Где-то вдалеке за садом слышался лай дворовых собак.
Прошло не более четверти часа, когда неожиданно из полуоткрытой двери послышался приглушенный вскрик. Саша невольно обернулась, и в следующий момент в спальню ввалился Иван Романович. Он прижимал руки к окровавленному животу, едва стоя на подкашивающихся ногах. Сделав несколько шагов внутрь спальни, он глухо простонал. Его лицо исказила болезненная гримаса, а пальцы сомкнулись на ноже, рукоять которого торчала под сердцем.
Испугано вскрикнув, девушка замерла, видя перед собой жуткую картину. С следующий миг Протасов закатил глаза и рухнул на пол. Девушка, вновь дико вскрикнув, бросилась к мужу, отмечая, как он пару раз дернулся, лежа на спине, и затих.
– Помогите! – в ужасе закричала она.
Упав на колени перед ним, Сашенька склонилась над мужем. Она поднесла палец к его носу, пытаясь ощутить дыхание, затем приложила ладонь к горлу, где еще недавно билась жилка, но Протасов не шевелился.
– Помогите, кто-нибудь! – кричала она, не зная, что делать, то ли бежать за помощью, то ли остаться с несчастным мужем.
Ее дикий взор то и дело пробегал по окровавленному животу и груди Протасова. Простая рукоять ножа казалась обычной, холодное оружие очень походило на нож для бумаг, которым вскрывали письма. Из глубокой раны Ивана Романовича сочилась кровь, растекаясь по полу.
Не понимая, что надо делать, она нервно лепетала, боясь прикоснуться к неподвижному мужу:
– Снова закричать? Позвать на помощь? Нужен, наверное, доктор, или уже все?
Протасов так и не двигался, и не дышал. Она снова захотела закричать, но вдруг осекла себя. Некое внутреннее чувство самосохранения заставило ее сдержаться и более не кричать.
В ее голове пронеслись жуткие мысли, и Сашенька, вскочив на ноги, метнулась в коридор. Убийца должен был находиться где-то поблизости. Ведь прошло не более пяти минут, как муж вернулся в спальню. Она вылетела в мрачный коридор, желая увидеть хоть кого-то. Несколько минут она стояла, всматриваясь в мрачное пространство в обе стороны, но никого не было видно. Убийца скрылся.
У нее вновь появилось сильное желание закричать и позвать на помощь. Но тут же ее накрыло осознание того, что Иван Романович мертв и ему уже не помочь. А ее могут застать с убитым. И все подумают, что это она зарезала его.
Вновь вернувшись в спальню, она удостоверилась еще раз, что Протасов мертв. Саша дикими глазами смотрела на нож и понимала, что его мог взять любой. И дворовые слуги, и немногочисленные гости, оставшиеся на ночь в их особняке.
Она лихорадочно размышляла, как поступить. Так и сидя на коленях рядом с мужем, она никак не могла решиться позвать на помощь. Она совсем растерялась, и на ее глазах выступили слезы. И все же надо было кого-то позвать. Она вскочила на ноги и бросилась прочь и спальни. В дверях она наткнулась на входящего Михаила.
– Это вы кричали, Александра? – спросил он.
– Михаил Иванович, это ужас! – выпалила она ему в лицо.
Тут же окинув взором комнату, молодой человек увидел на ковре окровавленного бездыханного отца.
– Он жив?! – вскричал Михаил и, оттолкнув Сашеньку, немедля бросился к отцу.
– Нет, совсем нет. Я была здесь и… – начала лепетать сбивчиво девушка, пытаясь объяснить.
– Что вы сделали? – прохрипел он, перебив ее и поднимая на нее взгляд, полный ужаса.
– Это не я, не я, – затараторила она испуганно, из ее глаз брызнули слезы.
Мрачным взором Михаил снова прошелся по распластавшемуся на ковре мертвому отцу, а затем по растерянной девушке. Он долго молчал, а потом хмуро сказал:
– Как же не вы, Александра? Признайтесь. Отец полез к вам, вам было это противно, и вы его…
– Нет, – яростно замотала она головой, запахивая сильнее на груди длинный пеньюар. – Я ничего не делала. Это не я!
– Александра, не врите мне, пожалуйста, – заявил он жестко. – Вот же нож для бумаг, кто же всадил его ему в живот?
– Я не знаю! Он вышел в коридор. Видимо, кто-то напал на него в темноте. Когда Иван Романович вошел обратно, он уже был ранен. Здесь он упал.
– Очень странная история, Александра, – поморщился он, вновь удостоверяясь, что отец не дышит, и поднимаясь на ноги. – Доктор уже ни к чему, надо звать попа.
– Вы должны верить мне, Михаил! – в истерике воскликнула девушка. – Вы говорили, что вы мой друг! Я не убивала вашего отца. Я бы не смогла. Помогите мне! Что мне делать?
– Однако все указывает на то, что это были вы. Если хотите, чтобы я помог, вы должны мне все рассказать начистоту. Не лгите.
– Но я же говорю правду, – вся в слезах вымолвила Саша. – Иван Романович звонил в колокольчик, слуга не пришел. Он сам отправился за вином в кухню. А спустя пару минут обратно явился, уже с ножом в теле!
Михаил вновь долго молчал, смотря на бледную девушку в слезах, видимо, не мог решить, что делать.
– Может, позвать слуг? – предложила Саша.
– Нет, слуг пока не надо, – заявил Михаил твердо, обходя отца и осматривая лужу крови под ним. – Пока я не решил, как вам помочь, никого не надобно звать.