Пришлось планы строить на сведениях, полученных из других источников. В период подготовки к войне одним из лучших тайных агентов России в Японии был французский журналист Бале. Прекрасно зная язык, культуру и быт этой страны, он доставлял русскому командованию весьма ценную информацию. Кроме того, в тесном контакте с русской разведкой работал французский военный атташе в Японии барон Корвизар. Его помощь была настолько существенной, что летом 1903 года, по ходатайству полковника В.К. Самойлова, Корвизар получил орден Святого Станислава 2-й степени. Но информации, получаемой от этих людей, для полной картины происходивших в Японии военных приготовлений было явно недостаточно.
Даже в условиях большой скудости информации разведывательная работа в условиях приготовления к войне была поставлена в России крайне плохо. Главный штаб о полученных данных не информировал военный и пограничный округа, а те в свою очередь не спешили с докладами в вышестоящую инстанцию и между собой. Кроме того, в мирное время военные и пограничные округа не имели специальных разведывательных отделов или даже отделений. Сказывался финансовый и кадровый голод. Офицеры, занимавшиеся агентурной разведкой, не получали никакой специальной подготовки. Курс тайной разведки был введен в программу Николаевской академии Генерального штаба только в 1906 году.
Таким образом, до начала войны российское командование фактически не располагало сведениями о противнике и замыслах его действий. Стратегические планы строились в большинстве своем на домыслах, под которые не были подведены достоверные сведения и математические расчеты. В войсках, развернутых на Дальнем Востоке, не было должного количества управленцев оперативно-тактического звена, знакомых с особенностями театра военных действий, организацией и военным искусством противника.
В то же время нужно сказать, что японская агентура в Маньчжурии и на русском Дальнем Востоке действовала более успешно. Разветвленная сеть агентов была заблаговременно создана из китайцев и корейцев. В Иноку и Цзиньчжоу существовали разведывательные школы для подготовки тайных агентов из китайцев. Кроме того, японское правительство не жалело денег, и многие китайские, да и российские чиновники, работавшие на КВЖД и в других государственных структурах, стали его платными агентами. Такими же агентами являлись практически все купцы и владельцы частных лавок, а также чайных домиков и борделей, которые постоянно посещались российскими офицерами.
И, как назло, вплоть до начала ХХ века в Российской империи отсутствовала четкая организация контрразведки. Для борьбы с агентами на Дальнем Востоке пришлось делать первые шаги в этом направлении. Правда, из-за отсутствия специалистов дело ограничилось введением полицейского надзора за китайскими и корейскими торговцами, который велся бессистемно и эпизодически. Результаты такой «работы» были крайне неудовлетворительными. Так, в Маньчжурии на период боевых действий было решено миссионеров, купцов и других китайских подданных, служивших на КВЖД, отселить в тыл. Но так как сил для этого было недостаточно, то позже принимается решение многих из них оставить в Маньчжурии под личную ответственность управляющего КВЖД полковника Хорвата. Он же, в свою очередь, перепоручил организацию контрразведки начальнику транспортов действующей армии генерал-майору Н.А. Ухач-Огоровичу, который совершенно не знал этого дела и не уделял ему внимания. Поэтому контрразведка велась вяло и почти без результатов.
Между тем обстановка на Дальнем Востоке стремительно накалялась. 24 января 1904 года Япония разорвала дипломатические отношения с Россией. Спустя три дня японский флот внезапно атаковал русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура, а крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» – в порту Чемульпо.
Российские власти решили действовать адекватно. 27 января 1904 года в штабы войск Дальнего Востока была разослана телеграмма за подписью адмирала Алексеева, которая гласила: «Высочайшим повелением перевести на военное положение войска наместничества Приморского, Квантунскую область и остров Сахалин по мобилизационному предписанию Приамурского округа № 8 и Квантунской области № 2, для чего призвать из района наместничества офицерских и нижних чинов запаса армии и флота и приобрести от населения потребное для войск число лошадей. Первым днем мобилизации считать 28 января».
В тот же день командующий войсками Заамурского пограничного округа генерал-лейтенант Н.М. Чичагов телеграфировал подчиненным ему войскам: «Война объявлена. Японская эскадра в десяти милях от Порт-Артура. Объявить о сем всем частям. Отслужить молебны. Поздравить от меня моих лихих заамурцев с походом. Выражаю уверенность, что заамурцы до последней капли крови постоят за святое русское дело на Дальнем Востоке и тем докажут свою безграничную преданность обожаемому Монарху и дорогой Родине».
28 января 1904 года японское правительство официально объявило войну России.
3 февраля командующий Заамурским округом Отдельного корпуса пограничной стражи в очередной раз сформулировал задачу, стоявшую перед пограничными войсками в случае начала войны. В телеграмме генерал Чичагов указывал: «Его Императорское Величество через министра финансов… возложил на чинов вверенного мне Заамурского округа бдительно охранять дорогу. Потрудимся же все от мала до велика оправдать доверие нашего Верховного Вождя…»
Особое внимание уделялось охране железнодорожных мостов. Они оборудовались окопами и землянками, где размещались постоянные караулы. В помощь пограничникам были выделены офицеры-саперы. Для взаимного оповещения постов установили специальные сигнальные шесты с промасленной соломой на конце, которые в случае опасности поджигались.
Принятые меры дали положительные результаты. В подавляющем большинстве случаев диверсантов противника на подходах к мостам пограничники встречали огнем. Так, в ночь на 9 июня 1904 года один из мостов, расположенных южнее Мукдена, подвергся нападению отряда из 200 хунхузов, возглавляемого японским офицером. Нападавшие были встречены огнем девяти стражников, которыми командовал унтер-офицер Ткаченко. В течение двух часов горстка храбрецов вела неравный бой с превосходящими силами противника и смогла удержать охраняемый объект до прибытия подкрепления. Диверсанты отступили, оставив на поле боя 26 трупов. Среди оборонявшихся было 2 убитых и 6 раненых. Все защитники моста за проявленные героизм и мужество были отмечены знаком Военного ордена 4-й степени.
С началом войны агентурные сведения о японской армии в штаб наместника Е.А. Алексеева поступали от военных агентов, работавших в Корее и Китае. Но зачастую они там и «зависали» не доходя до войск. Причиной этого были плохие личные отношениями между Алексеевым и командующим Маньчжурской армией генералом А.Н. Куропаткиным. Только после назначения последнего в октябре 1904 года главнокомандующим сведения стали поступать непосредственно в его штаб. Но трудность оставалась в том, что чиновники МИДа, Министерства финансов и военные агенты из европейских стран добытые разведывательные сведения направляли своему начальству в Петербург, и они нередко не доходили не только до штаба действующей армии, но и до Военного министерства.
В самой Маньчжурской армии разведкой ведал полковник Генерального штаба А.Д. Нечволодов, который в 1904 году был назначен военным агентом в Корею, но