— Лично я убил не так много. Но я убил тех, кто убил. Вы упускаете важную деталь, девушки. Меня боялись не обычные люди. Меня боялись те, кого боялись обычные люди. Юджин Хек… Надеюсь, мой сын сможет развлечь меня по-настоящему.
И он медленно ушел, опираясь на верную трость, оставив двух Перстов переосмысливать жизнь.
*****
Алан проснулся рывком, не до конца понимая, где кончается его удивительный кошмар и начинается явь. Это было одно из тех пробуждений, которое заставляет вздохнуть с облегчением.
— «Это всего лишь сон,» — выдохнул, про себя, юноша, сгорбившись и опустив плечи. — «Нужно помолиться. Сегодня обязательно нужно помолиться. Трижды.»
По «долгу службы» и из-за неуемной фантазии, Алану нередко снились красочные, удивительные и даже очень фривольные сны. Но такой чудовищной ереси парень не видел никогда! В эту ночь он, будто бы, стал самым настоящим Темным, убил всех парней из группы, сожрал их и, собрав, таким образом, злую силу, обратился циклопических размеров скорпионом, чтобы уничтожить самого Стикса!
Он явно перепил, перекурил и еще много чего «пере», похоже… Хотя, песня может получится отпадная! Нужно только ненавязчиво протолкнуть идею Максу.
Алан уже собирался встать с постели и найти барабанщика, как вдруг его мозг кольнуло мыслью.
Он не в трейлере. Он в холодной серой комнате из бетона, с массивной стальной дверью, на которой тускло блестят серебряные орнаменты молитв. Это — тюрьма.
А все увиденное — не сон.
— Господи… — прошептал пораженно Алан, и в груди будто разлили бутылку с горючим.
Юноша тяжело задышал, запаниковал поначалу, но быстро пришел в себя и успокоился. Боль медленно уходила. Он, было, собирался снова помянуть Отца Небесного, но вовремя спохватился. Теперь даже упоминание Бога всуе приносит ему боль.
Ведь он стал Темным.
— Ты очнулся, — донесся из-за двери незнакомый мужской голос. — Сиди спокойно. Я открываю. Предупреждаю, я убью тебя, если дернешься.
Алан замер, приготовившись. Он сам не понимал, к чему именно. К прыжку, бегству, атаке или защите? В любом случае, он был готов. Как он сам думал.
Но реальности удалось сбить его с толку. Ярко вспыхнув, серебряные молитвы погасли совсем, а в его камеру, скрипнув массивной дверью, вошел высокий широкоплечий мужчина средних лет.
Он был не просто большим, он был огромным, этот дядька, с длинными и сильными руками, гладко выбритый, одетый в простую тюремную робу. Тело этого человека сплошь покрывали черные татуировки. И каждая из них гласила нечто в духе: «Убийца, злодей, маньяк, чудовище, монстр».
Это был Темный. Алан сразу понял. Чудовищно сильный Темный, который может открывать тюремные двери.
Клинок.
— Извините, — Алан поднял руку, будто прилежный ученик, и тут же резко пересел на половину метра вправо на своей кровати.
Татуированный Клинок вопросительно поднял бровь.
— Дернулся, — несмело улыбнулся ему Алан. — Теперь вам можно меня убить?
Мужчина вздохнул и сел прямо на землю, напротив парня, подпирая могучей спиной дверь. Взгляд его алых глаз был прямым и чистым. Алан чувствовал — с ним будут говорить.
Но он, и правда, лучше бы умер.
— Ты стал Темным не по своей вине, парень, — Клинок сжал кулак, выставив его между собой и Аланом. — В отличии от меня. Так что шанс на искупление у тебя может быть. Если будешь служить во благо светлых, Света и Церкви, Господь, возможно, дарует тебе прощение…
— Разве так может быть?
— Отчего же нет? Господь всемогущ.
— И я смогу вернуться к обычной жизни?
— Если на то будет воля Его.
— Вам больно каждый раз, когда вы Его поминаете, ай…
— Как и тебе.
Алан справился с очередным приступом боли и покачал головой. Взаправду Темный. Но и Клинок напротив говорит от сердца. Вот только…
— А такое бывало когда-либо? Хоть раз.
Вот тут его собеседник грустно улыбнулся.
— Нет. Никогда не бывало. Ни у кого. По правде говоря, я не верю, что и у тебя будет. Но, что — моя вера? У тебя есть своя. И даже воля своя есть. Моя дочка очень просила за тебя перед самим Архипатриархом.
— Перед Самим? — Алан удивился, тут же скривился от боли и удивился снова.
Его собеседник не проявил признаков боли, говоря об Архипатриархе. Потому ли, что он — более опытен? Или силен? А, может быть, он просто не считает Архипатриарха такой уж непогрешимой величиной, в отличии от Господа? Как бы то ни было, на самом деле бывшего музыканта интересовало другое.
— А кто же ваша дочь? — спросил он, успокоив боль и припоминая всех своих девушек, у которых мог быть папа-Клинок.
К его собственной чести, ни одной такой он не придумал.
— Мою дочку зовут Лаула.
— Ох, мисс Лаула! — мозг Алана затопили обрывки воспоминаний. И самым ярким было то, где он бросается на Стикса исподтишка, а великолепной красоты девушка встает ему напротив. — С ней все хорошо? Она в порядке?
Его собеседник тепло улыбнулся.
— Все хорошо, не беспокойся. Она жива и здорова. И опекает тебя всеми своими силами. Правда… Ее Клинок тоже за тебя просил. И говорил он о том, чтобы мы оставили тебе выбор.
— Какой выбор?
Отец Лаулы поднялся с пола, и взгляд его стал серьезным. Алан, чувствуя важность момента, тоже встал с постели. Он почти физически ощущал, что мужчина перед ним сейчас готов его убить. Хотя, буквально секунду назад, у них шла милейшая беседа.
— Я могу убить тебя, прямо здесь и сейчас, — подтвердил мысли Алана отец Лаулы. — Обещаю, ты не почувствуешь боли.
Бывший музыкант улыбнулся. Столь нравилось ему это предложение, прямо сейчас. Пускай его музыка и была довольно спорной, с точки зрения морали Церкви, юноша всегда был набожен и чист перед Богом. Насколько возможно, конечно. Так что бытие Темным его совершенно не прельщало, не смотря на все те страшные вещи, которые он говорил в бою со Стиксом.
Однако, красные глаза его собеседника говорили о том, что все не так уж и просто.
— Что второй вариант? — спросил Алан, уже догадываясь.
— Как я и говорил, шанс на искупление у тебя есть, — отец Лаулы слегка пожал могучими плечами. —