Стикса и бессознательных Григория и Алана оставили в соседнем от «Дома Петра» здании. Лаула оставила своему Клинку целый миллион убийств, для успешного лечения и стабилизации состояния обоих пострадавших Темных и защиты. Их от мира, и мира от них.
— Без проблем, — Стикс принял оказанное доверие, будто оно было обычным делом. — Музыкант проспит еще недельку. Если мы, конечно, не хотим завести себе мощного хтоника.
— Хтоники, это Темные, перенасытившиеся чужой Тьмой и сошедшие с ума, — Лаула нахмурилась, вспоминая уроки в Храме Воли Его. — И в их безумии — чудовищная грубая сила. Но как может «новорожденный» стать хтоником?
— Не забывай, что он не по своей воле стал Темным, — покачал ей пальцем древнейший, в облике Юноши. — И он сожрал своих дружков, одного за другим. Переел, что называется.
— Считается, что обращение в хтоника, в таком случае, необратимо, — подала голос уже Мария.
— Вам не нравятся хтоники? Чепуха — вы просто не умеете их готовить! — Стикс засмеялся, но, увидев, что Светлые его шутку не оценили, скорчил скучную мину. — У меня есть опыт обращения с этими зверушками. И паренек — не самый тяжелый случай.
— Ты же не хочешь забрать излишки его Тьмы себе? — опасно прищурилась Мария.
Но Стикс только насмешливо посмотрел на второго, по силе, Перста Указующего просвященного мира и качнул головой в сторону:
— Мне эти крохи не нужны. А вот здоровье твоему Клиночку поправить — самое то. Но палладин восстанавливается хорошо. Ему неделя не нужна. Могу пробудить хоть сейчас.
— Не надо! — поспешно попросила Мария, подняв руку. — Пускай он… отдохнет.
Темный фыркнул, но оставил свое мнение при себе, с вопросом посмотрев на Лаулу. Девушке казалось, что она понимает его. Великий Темный — большой свободолюбивец, был не в восторге от того, что за его «коллегу» решает раненая Светлая. Но Лаула понимала и Марию. Если ее отец очнется прямо сейчас… он может потребовать погони за Луиджи и Юджином. И им трудно будет его переубедить.
Двое сильнейших Темных ушли. Пускай Скрытник был тяжело ранен, а могущественный сын Стикса измотан боем, кордоны Светлых не смогли сдержать их натиск. Три пары Перстов и Клинков, отправленные по горячим следам, не вернулись. Без Стикса, занятого, на тот момент, лечением Григория Минастинг, догнать и схватить Луиджи и Юджина было невозможно.
Теперь они, по словам Стикса, залягут на дно и будут вести себя тише воды и ниже травы. С одной стороны — это хорошо, ведь просвященный мир получит передышку от их злодеяний. С другой стороны — передышка будет лишь временной.
Лаула не жалела о том, что выбрала спасти жизнь отцу. Но, все таки, боялась грядущего разговора с ним. Григорий Минастинг был из тех, кто ставит жизни других людей превыше своей. Особенно после того, как он стал Темным. Для него его грешная душа стоила меньше жизни любого пьянчужки, живущего полу-праведником.
— Вы оказались сильны, — слова Стикса вырвали Лаулу из пучины невеселых мыслей. — Я не ожидал. Нынешний Свет виделся мне… беззубым.
Удивительно, но в его голосе девушка услышала настоящее уважение. Не только к великому Свету Церкви, но и, непосредственно, к Марии и Григорию.
Впрочем, Мария его настроения не разделяла:
— Но мы не справились. Юджин Хек раздавил нас практически без шансов. Даже если бы он был один, но сражался в полную силу, мы бы не смогли победить.
— М-м-м… Если бы с вами был ваш Главный, смогли бы, — Стикс пожал плечами. — А ведь Юджин — сильнейший боец Острова. По большому счету, я думаю, Темные с Острова ваш просвященный мир не возьмут. Когда Светлые собираются в кулак, этот кулак может даже меня ударить.
Лаула и Мария задумались о том, как высоко оценил Светлых Стикс. Впрочем, почти сразу же, и одновременно, в их головы пришла мысль о том, что он сравнил их с Темными. С Островом. Это означало, что таинственная база Темных может быть величайшей угрозой для просвященного мира.
— Юджин… был чудовищем. Смог бы ты сам его одолеть? — заговорила Мария, подняв взгляд хрустальных глаз на Стикса. — Я высвободила все, что было у Гриши. Переводя на твои убийства… там было невообразимо много.
— Сколько?
Голос Стикса был спокоен, но Лаула уже научилась определять его настроения по малейшим видимым признакам. И девушка знала, что сейчас ее Клинок был крайне заинтересован. Он действительно хотел знать, как силен его сын. И как силен ее отец.
Когда Лаула подумала об этом, ее голову посетила малодушная мысль о том, что ей следует закрыть уши. Чтобы не слышать, каким чудовищем стал ее отец за годы бытия Темным.
Он был великим Светлым. Стоял на ряду с самими Патриархом и Архипатриархом, и мог, в лучшем мире, претендовать на их должности. Переродившись Темным, Григорий Минастинг стал беспрецедентным, для просвященного мира, Клинком. Его Тьма была так велика и сильна, что он запросто исполнял приговоры самым страшным Темным последних лет.
И из-за этого рос в силе. И становился монстром.
— Из-за высокой чувствительности к Тьме, я думаю, счет идет уже не на миллионы, — усмехнулся Стикс, подталкивая Марию к ответу.
— Около полутора миллиарда твоих убийств, — тихо, но уверенно, сказала раненая Перст. — И он использовал их все.
У Лаулы даже дух перехватило от таких чисел! Она — молодая девушка с величайшим Светом внутри за всю историю, даже подумать не могла о том, чтобы, когда-нибудь, приблизиться к такой невообразимой и чудовищной мощи! А ее отец — ее любимый папочка, нес на себе грехи, равные уничтожению трети всего населения просвященного мира!
Слезы жалости потекли по щекам Лаулы.
А Стикс, тем временем, ухмыльнулся в своей манере:
— До начала Веселых Деньков, на планете жило десять миллиардов. За десять лет их стало пятьсот миллионов.
Он спокойно прошел к низкому холодильнику, из которого к Перстам на лечении тянулись трубки переливания крови. Открыв контейнер, Стикс достал оттуда несколько пачек и запросто раздавил их в руках.