Их было двое. Юджин успел разглядеть лишь силуэты. Высокий мужской и хрупкий женский. Он различил бритую голову и татуировки. А потом женский голос, по-прежнему спокойный и все такой же красивый, тихо произнес:
— Все.
Тьма, хлынувшая из мужчины на первый миг оглушила даже могучих Темных, ведь ее обладатель практически не уступал им самим!
А во второй миг тело Луиджи со страшным грохотом было брошено о бетон. И Великий Скрытник ничего не успел предпринять.
Григорий Минастинг — бывший командир Ордена Палладинов, а ныне — второй по силе Клинок просвященного мира, холодно посмотрел на, напряженно замершего с обнаженным мечом, Юджина и хрустнул шеей.
— Твой черед, — сказал он.
Сын Стикса только улыбнулся самым краешком рта и шагнул противнику навстречу.
— Вот теперь становится интересно.
Глава двадцать вторая. И содрогнулись небеса!
«Год назад. Концертная арена Талантов Треанта. Руины. Епископат Рим.»
Стикс бил, блокировал, уворачивался и бил. В получившемся хаосе он чувствовал себя как дома. Отбросив Шиша и Мириби, он сосредоточился на Алане, но заметил, что Максим вот-вот попросту сбежит.
— ЭТО ВСЕ ТЫ ВИНОВАТ, СТИКС! — тем временем, заревел на него деформированной, в жуткой трансформации, глоткой бывший солист. — ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО С НАМИ!
Стикс улыбнулся. Пожираемый Тьмой и, одновременно, окрыленный силой, мозг «новорожденного» Темного искал самые безумные оправдания всему происходящему с его владельцем. Но даже на памяти Стикса, этот парень — редкий случай. И его сейчас плющит совершенно по-особенному.
— Не! — все же махнул ему рукой Клинок Лаулы. — Это не я.
Ожидаемо, аргументация такого уровня не убедила новоявленное стихийное бедствие. Алан бросился вперед. А Стикс, не мудрствуя лукаво… Побежал от него прочь.
— СТОЙ, ТВАРЬ! — буквально плевался ядом бывший музыкант.
— Сам стой и сам тварь! — «обиделся» Стикс.
И был прав больше, чем его противник. Сейчас Алан почти полностью покрылся серой чешуей, напоминающей, конечно, хитин скорпиона. За спиной парня извивались целых два скорпионьих хвоста, а лицо больше напоминало проплавленную на огне пластиковую маску какого-то очень зубастого чудовища.
Это уже был не тот яркий парнишка, с которым пару дней назад познакомились Перст и Клинок. Это была сама Тьма миллионов убийств, пытающаяся вырваться из тщедушного тела.
Но у Стикса был богатый опыт общения с Тьмой. Ведь он был ее полноправным владыкой.
Мириби и Шиш, спешно решающие, куда им сбежать, замешкались всего на долю секунды, но Стиксу этого хватило, чтобы проскользнуть между ними и остановиться, закрываясь бывшими музыкантами, как щитом.
И удар по этому щиту не заставил себя ждать.
Не разбирающий дороги, друзей и врагов, Алан с рычанием набросился на вчерашних друзей.
— Пошла заварушка, — сверкнул улыбкой Стикс, краем глаза следя за Максом.
Тот, чудом спасшийся от них обоих, сейчас пытался затаиться и явно прикидывал, как половчее добраться до толпы, освобождаемой Лаулой. Светлая девушка действовала быстро, да и сама служила гарантом безопасности людей, но суматоха вокруг могла помешать ей. И тогда у Темного появились бы заложники.
К величайшему сожалению Макса, ровно за секунду до того, как он решил действовать, путь ему преградил Стикс.
— На чем мы остановились? — насмешливо поинтересовался великий Темный, разминая кулаки. — Ах да! Старая добрая техасская резня бензопилой.
— Я убью тебя, — зашипел Максим, сознательно, в отличии от Алана, покрывая себя серым хитином.
— Ну попробуй.
Молодой Темный бросился вперед, грозя сдвоенным ударом когтей и хвоста. Клинок встретил его открыто, буквально насадившись на острия всем телом. Радостно заревевший Максим рванул конечности в разные стороны, намереваясь, по примеру самого Стикса, просто разорвать противника на части.
Но просто не смог. Стикс просто оказался сильнее физически.
— Да брось, парень, — Стикс открыто насмехался над бывшим барабанщиком, не делая попыток к сопротивлению. — Со мной тебе не тягаться.
— НУ ПОЧЕМУ?! — совсем как Алан, закричал Максим в отчаянии.
Его вопль превратился в Стигму Баньши на полтора миллиона убийств, и Стикса отбросило звуковой волной. Однако, уже в следующую секунду великий Темный стоял на ногах и продолжал все так же насмешливо смотреть на дрожащего от ярости и страха Максима.
— Почему ты сражаешься против нас?! Почему ты служишь Светлым?! — ярился и кричал молодой Темный. — Ты — величайший из всех! ВЛАСТЕЛИН! Я был таким же как и ты! Я убивал этих тупых людишек, не познавших сути этого мира. Сути Тьмы. Я был им! Был Богом, которому дано все! Но ты… Ты сильнее даже меня! И почему ты служишь им, а не наоборот?! Почему ты сильнее меня?! Почему я не могу тебя убить?! Почему-у-у-у?!
Его вою вторил вой Мириби, буквально раздираемого на мелкие кусочки взбесившимся Аланом. Стикс поморщился. Он представлял, что будет дальше. Но Лаула ясно попросила никого не убивать. Ее проблемы.
— Брось ты, брось, — повторил Стикс Максиму, махнув рукой. — Кем ты там был, соплячок? Ты убивал простых людишек, да. Убивал их многими сотнями и даже тысячами. Знаешь, по меркам этого времени, ты был самым перспективным Темным.
Миг, и Стикс оказался прямо перед Максом, нависая над ним и заглядывая прямо в его душу. И в его алых глазах бывший музыкант видел бездну, смерть и сам ад. И кожистые крылья, настоящие, а не бутафорские, закрыли все небо над головой.
— Но в мое время обычные люди были чем-то вроде еды, — изменившимся демоническим голосом прорычал Властелин Тьмы. — А такие как ты были скотоводами. Убей миллион, и будешь сыт. Убей миллион таких насыщенных, и тогда ты проголодаешься по-настоящему. Ты умеешь громко кричать, плеваться ядом и быстро бегать. Ты убивал болезнями и трусливо сваливал. Я расчленял таких как ты, жрал их потроха, купался в крови. Я заставлял умирать от голода города, холодом убивал страны. Сжигал дотла, топил, насылал ураганы, сводил с ума, натравлял друг на друга, ломал кости, вырывал глаза. На твои жалкие полтора миллиона убийств, у тебя будет с сотню Стигм. В моих жалких четырех миллионах, Стигма будет на каждом.
Максим не мог двигаться. Не мог говорить и даже дышать. Щупальца Тьмы окутали его, пронзили насквозь и впитались в его плоть и кровь.
Вчетвером они могли лишь сдерживать его, когда он был вчетверо слабее. Теперь, лицом к лицу, Максим и правда не был ему врагом. Лишь