Вот это уже действительно ценная информация. Если Паттерсон использует внутреннюю информацию для личных инвестиций, это мощный рычаг давления.
— Интересно, — сказал я, делая мысленную пометку проверить эту информацию. — А источник надежный?
— Моя кузина работает в банке, где Паттерсон держит личный счет, — Эдвардс понизил голос. — Конечно, она не должна была рассказывать, но среди своих почему бы и нет?
Я позволил беседе течь дальше, собирая крупицы информации. Ключевые клиенты, которых пытается переманить Паттерсон.
Стратегии, разрабатываемые для конкуренции с Харрисоном. Личные конфликты между партнерами. Все это складывалось в подробную карту внутрифирменной политики «Харрисон Партнеры». Если я хочу тут доминировать, надо все изучить.
К концу вечера, когда мы разошлись, я обладал не только ценной информацией о потенциальных нарушениях Паттерсоном политики фирмы, но и заставил его помощника усомниться в безопасности их секретного проекта.
Возвращаясь в квартиру поздним вечером, я размышлял о том, как использовать полученную информацию. Паттерсон, инвестирующий личные средства в компании, с которыми работает фирма, это серьезное нарушение, которое при должном обнародовании могло бы серьезно пошатнуть его позиции.
Однако раскрывать эту информацию сейчас было бы преждевременно. Гораздо ценнее держать ее в резерве, как туза в рукаве, который можно разыграть в критический момент. А пока пусть Паттерсон нервничает, гадая, как много я знаю о его секретной модели оценки железнодорожных активов.
Маленькая победа в большой игре. И она точно не будет последней.
Глава 11
Саутгемптон
Суббота выдалась на редкость солнечной. Стоя у окна своей квартиры, я наблюдал, как первые лучи окрашивают каменные громады Манхэттена в теплый медовый цвет.
Часы показывали половину девятого. Я поднялся заблаговременно, понимая, что встреча с Вандербильтами не терпит ни малейшей небрежности.
Мой чемодан уже стоял у двери. Смокинг для вечера, тщательно отглаженный и упакованный, твидовый костюм для дневного приема, запонки из слоновой кости — реликвия настоящего Уильяма, унаследованная от отца.
Все готово для погружения в мир, где состояния не исчисляются, они просто существуют, как непреложный факт.
Ровно в девять тридцать с улицы донесся звук клаксона. Я отодвинул штору и увидел великолепный Packard Twin Six, сверкающий хромированными деталями на утреннем солнце.
Лимузины этой марки использовались даже Белым домом. Выбор, достойный Прескотта. Статный шофер в фуражке и перчатках вышел из-за руля и направился к подъезду. Я подхватил чемодан и вышел встречать его у дверей.
— Мистер Стерлинг? — обратился он с почтительным кивком. — Меня зовут Джеймсон, я буду вашим водителем по поручению мистера Прескотта.
— Доброе утро, Джеймсон, — я передал ему чемодан. — Надеюсь, движение не слишком загружено сегодня?
— Для субботнего утра вполне умеренно, сэр. Мистер Прескотт ожидает нас возле своей резиденции на Парк-авеню. Мы должны прибыть в Саутгемптон к часу дня.
Автомобиль поражал роскошью. Кожаные сиденья цвета темного бургундского, деревянные панели из палисандра, хрустальные графины в специальном отделении.
Пока Джеймсон размещал мой чемодан, я устроился на мягком заднем сиденье, рассматривая интерьер, который стоил как шесть моих годовых зарплат в «Харрисон Партнеры».
Через пятнадцать минут автомобиль остановился возле элегантного особняка с коваными воротами на Парк-авеню. Прескотт уже ждал, беседуя с дворецким. В светло-сером летнем костюме и панаме он выглядел воплощением успешного финансиста старой школы.
— А, Стерлинг! — он приветливо махнул рукой и направился к автомобилю. — Прекрасная погода для поездки, не правда ли?
Дворецкий и шофер погрузили его багаж, два дорогих кожаных чемодана с монограммами и футляр для гольф-клюшек. Я сделал мысленную заметку. Значит, в поместье Вандербильтов играют в гольф.
— Надеюсь, вы хорошо отдохнули вчера? — спросил Прескотт, устраиваясь рядом со мной. — День предстоит насыщенный. В доме Вандербильтов редко ложатся спать до двух ночи, а завтрак подают в восемь, независимо от того, когда вы отправились отдыхать.
— Я полностью готов, — заверил я.
Автомобиль плавно тронулся, и мы начали наш путь на восток Лонг-Айленда. По мере удаления от Манхэттена пейзаж постепенно менялся.
Многоквартирные здания и деловые районы уступали место просторным пригородам с аккуратными домами и ухоженными лужайками. Затем пришла очередь более зажиточных районов с особняками, скрытыми за живыми изгородями.
— Вы бывали раньше в Саутгемптоне, Стерлинг? — спросил Прескотт, извлекая серебряный портсигар.
— Нет, сэр. Только читал о нем.
— Тогда вас ждет настоящее откровение, — он предложил мне сигарету, которую я вежливо отклонил. — Саутгемптон — это не просто богатый пригород. Это… как бы выразиться… концентрированная эссенция американской аристократии.
Прескотт закурил, выпустив идеальное кольцо дыма.
— Прибрежная полоса между Саутгемптоном и Ист-Хэмптоном — самая дорогая земля на восточном побережье. Здесь нет места для нуворишей, только для семей с настоящей историей. Вандербильты, Асторы, Уитни, Морганы… Каждое поместье маленькое королевство со своими традициями и законами.
Мы проезжали мимо фермерских угодий, расположенных на удивление близко к побережью.
— Интересный контраст, — заметил я. — Роскошные поместья соседствуют с сельхозугодьями.
— Это одна из особенностей Лонг-Айленда, — объяснил Прескотт. — Многие из этих ферм принадлежат тем же семьям поколениями. Поместья богачей намеренно строились вблизи сельскохозяйственных земель. Изначально как летние дома, где можно было спастись от городской жары. Со временем они превратились в круглогодичные резиденции для избранных.
Пока мы ехали, Прескотт посвящал меня в тонкости предстоящего визита, словно полководец, готовящий офицера к важной битве.
— Сегодня в поместье будет около тридцати гостей. Преимущественно семейный круг и близкие друзья. Уильям довольно избирателен в приглашениях. Тот факт, что он включил нас, говорит о серьезности его намерений.
— Кого конкретно мы можем встретить? — спросил я, мысленно готовясь к новым полезным знакомствам.
— В первую очередь, Ричарда Колдуэлла из National Trust. Он управляет значительной частью активов Вандербильтов. Консервативен до мозга костей, но исключительно компетентен. — Прескотт стряхнул пепел в хрустальную пепельницу. — Еще Джеймс Хэллоуэй, нефтяной магнат из Техаса. Недавно построил резиденцию по соседству. Старые деньги считают его выскочкой, но его состояние слишком внушительно, чтобы его игнорировать.
— А что именно интересует Вандербильта в моих рекомендациях? Он упоминал какие-то конкретные секторы?
Прескотт задумчиво посмотрел в окно, где мимо проплывали ухоженные поля для гольфа.
— Вандербильты находятся на интересном этапе трансформации. Их прадед, «Коммодор» Корнелиус, создал состояние на пароходах и железных дорогах. Два поколения жили за счет этих активов. Но время идет, и они понимают необходимость диверсификации.
Он сделал паузу, собираясь с мыслями.
— За последние пятнадцать лет семья потеряла контроль над большей частью железнодорожной империи. New York Central Railroad фактически принадлежит другим инвесторам, хотя Вандербильты сохраняют крупный пакет акций. Теперь они ищут новые точки роста. Вопрос в том, где именно.
— Наследие «Позолоченного века» постепенно тускнеет, — заметил я. — Возможно, им стоит рассмотреть более современные отрасли?