Они летели уже четыре часа. Датчики бортовых систем предрекали окончание полета через сто километров. Сидеть просто так стало совсем скучно, и Наташа вздохнула. Ей бы за штурвал или руль… Как он тут у них называется?
Чтобы скоротать время, она начала расспрашивать незнакомца о технических свойствах летательного аппарата, упомянув о том, что в городе эти электролеты считают порождением темной силы и чуть ли не небесной колесницей самого дьявола. К ее удивлению, пилот отреагировал на эту новость совершенно спокойно, заверив, что этот факт ему хорошо известен, и не только ему одному. На резонный вопрос Наташи, кто еще знал о том, что электролеты – вещь вполне материальная и земная, он ответил, что все, кому это надо. Такой ответ не удовлетворил Николаеву, и она потребовала разъяснений. На что незнакомец сказал, что будет лучше, если Наташа потерпит до приземления, где ей с готовностью ответят на этот вопрос и на все остальные. И вообще там, на месте, она все поймет. После чего приступил к беглому рассказу о параметрах и возможностях несущего их аппарата. Сначала Наташа старательно пыталась все это запомнить, но через пару минут мозг сдался, отказываясь воспринимать такой объем совершенно ненужной, с его точки зрения, информации.
Оставалось только удивляться уровню существующей технологии и заявлению незнакомца о том, что электролет – еще не предел.
– Идем на посадку, – наконец бросил пилот, даже не обернувшись. После чего выполнил ряд манипуляций с приборами и надел на голову наушники, до этого всю дорогу висевшие рядом с ним. – Kiitotie. Olen kone numero kuusi. Tappa2
Николаева удивленно посмотрела на незнакомца. Настолько забавного языка она никогда раньше не слышала и не представляла, что такой вообще есть. Она знала из курса школьной программы, что до начала Катастрофы на планете насчитывалось, в общей сложности, семь тысяч языков. Но одно дело – знать, а другое – слышать самой. Такое возможно, только если…
У девушки расширились глаза. Значит, сейчас они на территории чужой страны. О подобном, наверное, не мог помыслить сам глава городской епархии!
– Это иностранный язык? – на всякий случай спросила Наташа.
– Да. Один из многих, – ответил пилот, не оборачиваясь. – Еще не мертвых.
– Скажи еще что-нибудь на нем, – попросила она.
– Loppu on kohta3
– До чего же смешно! – улыбнулась Наташа и вновь повернулась к окну. В обзорном стекле появилось отражение ее лица. Несмотря на улыбку, украшающую ее губы, глаза оставались печальными и задумчивыми. И если бы не блики на пластиковой поверхности, можно было бы разглядеть затаившуюся в их глубине злость.
– Ой! – Выражение ее лица изменилось на более оживленное и заинтересованное. – Что это?
Занятый своим делом пилот не ответил, и Наташе пришлось довольствоваться тем, что она видела сама.
Летящий последние несколько минут над лесом электролет затормозил над скрытой в глубине чащи полянкой и, повисев немного над ней, стал снижаться. Девушка с удивлением смотрела, как центральная часть поляны, на которой виднелось слабо светящееся Пятно, дрогнула и стала разъезжаться в стороны. Наташа увидела черный круглый провал шахты и только сейчас осознала, что и сама поляна имела четко очерченные границы, придающие ей форму правильного круга. Трава здесь была короткой, ровно подстриженной, как будто за ней постоянно кто-то ухаживал или же это было искусственное покрытие.
А еще перед тем, как кабина электролета опустилась в шахту, девушка смогла увидеть тускло блеснувшее стекло перископа, замеченное в центре небольшого возвышения у края поляны.
– Menen automaattiohjausta4
Как только летальный аппарат ушел под землю целиком, над его винтами начали смыкаться створки люка. Шум винтов, отражаясь от замыкающегося пространства, стал усиливаться. Наташа, зажав уши руками, сердито посмотрела на незнакомца. Тот по непонятной причине перестал управлять электролетом и спокойно повернулся к ней. Сняв с головы наушники, он молча протянул их девушке, для пущей убедительности постучав пальцем по своей голове.
Николаева надела наушники. Сразу стало легче. Немного отойдя от легкой акустической травмы, девушка даже постаралась расслышать, с кем там говорил незнакомец, но в динамиках стояла тишина. Видимо, связь была выключена и наушники теперь выполняли лишь защитную функцию. Смотреть за окном было тоже не на что, и Наташе оставалось теперь лишь покорно ждать окончания полета. Через пару минут снизу через стекло стал пробиваться свет, становящийся все ярче. А еще через минуту винтокрылая машина, качнув корпусом, приземлилась на освещенной четырьмя напольными прожекторами площадке.
И только сейчас Наташе стало не по себе. Волнительно, тревожно и даже немного жутко. Новое место пугало своей неизвестностью. Город, каким бы он ни был, все же был ее родным местом, знакомым и понятным. Всю свою жизнь Николаева считала, что в Сергиевом Посаде она родилась и в тех же стенах когда-нибудь умрет. Огражденная периметром зона была во всем необъятном мире единственным местом, где ей суждено было жить. А теперь за несколько часов внешний и внутренний миры уничтожены. И только теплящийся лучик надежды, что здесь будет безопаснее и что здесь она получит помощь, согревал и успокаивал ее, дрожащую от волнения, с похолодевшими пальцами.
В одной из стен, окружающих площадку, открылась дверь, заметная из электролета по яркому свету, идущему из проема. На фоне светового прямоугольника возникло несколько человеческих фигур, которые чуть ли не бегом направились к затихающей машине, преодолевая поток ветра от снижающих обороты лопастей.
Наташа убрала со лба челку, пристально всматриваясь в приближающихся.
Морозов задумался.
Чеснока по адресу регистрации он найти не смог. Опрос соседей по коммуналке особо ничего не принес: о Комиссарове Артеме Сергеевиче они ничего конкретного сказать не могли. Лишь общие сведения: холост, семьи нет, друзей особо не водит, а те, кто появляются, ничем не примечательны и оказываются тут раз в год. На работу ходит регулярно, не пьет. Христианин. Активный, верующий. Придраться не к чему. За комнату оплату вносит в общий счет регулярно. Женщины? Не видели, чтобы кто-то захаживал. Куда ушел? Тоже не ясно. Но дома нет уже вторые сутки. Дело молодое, может, девчонку нашел, наконец.
Морозов даже не удивился, когда на работе заявили, что Комиссаров не вышел сегодня в смену. Здесь тоже ничего нового он не услышал. Вчера? Свободный день по графику. Смена сегодня,