– Остановись! – сорвался на крик, и потряс девушку за плечи, надеясь, что она придёт в себя.
Но Андреа продолжила рыпаться, качая головой в разные стороны.
– Нет, – прерывисто шептала она, – Мне это нужно. Мне нужно…
– Тебе нужно дышать, Андреа. Просто дыши, – я обернул руки вокруг её лица и приблизил к своему.
Андреа прислушалась и замерла, раскрывая веки. Взгляд еловых глаз заставил сжаться внутри всему, чему было можно. Я умирал, глядя в эти глаза полных боли.
– Скажи мне, – её хрупкие руки вцепились в меня и держали так сильно, словно я мог все изменить.
Наблюдая такую боль во взгляде птички, хотелось забрать все себе. Все страдания и горе.
– Скажи, что это был сон. Скажи, что она жива, – голос Андреа надломился вместе с телом в моих руках, словно разбитая на куски ваза.
Она упала на пол, цепляясь в свои волосы и сжимая их в истерике.
– Она так хотела увидеть своего малыша. Так сильно желала. Тина не заслуживает этого, не заслуживает, – тараторила растерянно птичка, уставившись в одну точку.
– Тебе нужно отдохнуть, – присел рядом на корточки, аккуратно коснувшись дрожащих рук.
– Что мне делать теперь, Даниэль? – снова этот взгляд впился в мои глаза, и в очередной раз понял, что эта девушка разрушила меня.
Андреа разбудила запечатанное годами чувства. Я никогда не думал об этом. Любовь. Что это за чувство? В нашем мире любовь считалась слабостью. Она ломала самых сильных. Делала рабом самых независимых. А ещё она причиняла боль.
И даже сейчас, смотря на Андреа и понимая, что проиграл во всех смыслах, не мог поверить, что мои чувства и эмоции не причинят ей боль. А они причинят. Правда, о которой она не знает, разрушит то, что даже не начиналось.
Я тот, кого она может ненавидеть. Но точно не тот, кто достоин её любви.
– Жить, малыш, – ответил, притягивая её ближе.
Никогда не был тем, кто проявлял нежность. А сейчас не мог иначе. Андреа прижалась к моей груди щекой и закрыла глаза, снова качая головой в разные стороны.
– Ради кого? Ради чего? – её голос набирал нотки усмешки, – Вчера у меня забрали последний смысл моей жизни.
– Ради себя, – руки оборачиваются вокруг её плеч и головы, притягивая ближе, – Живи ни для кого-то или чего-то. Живи ради себя, Андреа.
Андреа словно маленький ребёнок подняла глаза и захлопала длинными ресницами. Она сама не заметила, как, но с ее подбородка упала одинокая слеза. Взгляд зелёных глаз наполнился неожидаемым страхом, и девушка стерла слезы, раздраженно шепча под нос «только не это».
Становится невыносимо. Взял её за руки, уже со всей силой и не скрытой злостью отдергиваю от лица.
– Почему ты это делаешь? – сжал челюсть, пытаясь держать самообладание, – Почему ты, черт тебя дери, так боишься плакать?
От моего резкого тона, Андреа вздрагивает и сглатывает. Она перестает плакать, и я отпускаю её, устало отводя взгляд. Не уверен, что смогу сдержаться и не сжечь весь чертов мир, если буду смотреть в её глаза.
– Это ненормально, Андреа. То, что ты делаешь, – взгляд опустился к её белым пуантам, впитавшим алую кровь, – Ты ведь и это делаешь, чтобы заглушить вот эту боль, – указательный палец коснулся её сердца, где пробивался бешенный пульс, – Но так не получится. Ты делаешь только хуже, – взял ленточки, так сильно привязанные к её щиколоткам, и начал развязывать.
Андреа молча наблюдала. Только её сбитое от танцев и истерики дыхание перебивало тишину, нависшую вокруг. Под пуантами показалось, что и ожидалось увидеть. Большой палец посинел, а чуть выше, застыла алая кровь. Кожа в этих местах была практически стёрта. Руки так и норовились сжаться, но я взял следующею ногу и проделал то же самое. Ситуация была не лучше.
Подняв взгляд, увидел, как Андреа прикусила губу, разглядывая кровавые мозоли. Привстав, поднял её на руки, и птичка автоматически обвила мою шею.
Мы молчали, пока шли через весь дом на второй этаж. Мы молчали, когда проходили мимо хмурых членов семьи. Адриана решила не смотреть вовсе, но я видел сожаление в ее глазах, а Инесс с трудом сдерживала слезы. Остальные остались непроницательными. Мы молчали, когда вошли в комнату, и я усадил Андреа на кресло, уходя за аптечкой. Мы молчали, когда я начал обрабатывать раны на её ногах, поставив поверх своего колена ее ступни. И это молчание ни капельки не смущало. Оно удивительно успокаивало. Я слышал её размеренное дыхание и мне хватало этого.
Андреа следила за моими действиями, пока не нарушила тишину своим тихим шепотом:
– Мне было шесть или семь, – начало напомнило о вчерашнем монологе с моей стороны, и мог предположить, что рассказ дьяволицы будет не таким уж красочным, – Мы сидели за ужином, когда мама по случайности пролила кофе на отца.
Я не смотрел на птичку, но слышал, как она сглотнула.
– Он ударил её, а я закричала и заплакала. Так громко, что было слышно за пределами дома. Отец ударил маму ещё раз. Я кричала, умоляла не делать этого. И да, я плакала, – усмешка отчаяния сорвалась с её губ, и я сжал зубы, не желая показывать насколько сильно во мне горело желания разрезать на кусочки ублюдка Марко.
– Сколько бы не старалась, не могла перестать лить слезы. Тогда он сорвался. Он ударил меня. Я отлетела практически на край столовой, но он не остановился, он…, – Андреа зажмурилась, словно даже слова приносили ей боль.
Резкими движениями начал собирать мусор от бинтов и пластырей. Мне нужно было вымесить злость хоть на что-то.
– Я две недели не могла ходить в школу из-за синяков и разбитой губы. Он и до этого не любил, когда кто-то из нас плакал во время его вспышек. Марко становился злым еще хуже. «Слезы – признак слабых людей» – говорил он, – горько усмехнулась птичка, застывшим взглядом смотря куда-то вдаль, – Однажды Тина разбила стакан от страха. Марко начал кричать, и снова накинулся на маму. Я попыталась собрать осколки, но от испуга только сжала их в руках. Хотела плакать, но не смогла. Боль от пореза перекрыла все остальное. И со временем, я начала контролировать слезы. Закусывала губу до крови, сжимала кулаки до кровавых отметок на руках.
Наконец поднялся и посмотрел на Андреа. Ее взгляд ничего не выражал. Она настолько привыкла к этим воспоминаниям, что относилась ко всему совершенно безразлично.
– А потом это переросло в эти шрамы, –