Все за столом поймали тишину. Отец задумывается, продолжая трапезу.
– Возможно, Даниэль прав, – вмешивается Кристиана, – Инесс шестнадцать почти через год, у нас ещё есть время.
– Хорошо, – соглашается отец, качая головой, – Но на вечере стоит их познакомить. Я обещал и сдержу обещание.
– Да, – встаю изо стола, оставляя салфетку, что сжимал в руках от злости, – Только не смей обещать ему Инесс. Если сделаешь, я за себя не ручаюсь.
– Ты угрожаешь мне, сын? – удивлённой усмешкой спрашивает дон.
– Нет, я предупреждаю, отец.
Я ухожу. Желание есть пропало, да и сидеть за одним столом с «ним» тоже. Со временем делать это все тяжелее. Каждый раз, смотря на отца, я вижу глаза мамы. Вспоминаю, как она смотрела на меня в последний раз, пыталась дольше вдохнуть мой запах и крепче обнять. Если бы я знал в тот день, делал бы то же самое.
Поднимаюсь на третий этаж, направляясь к комнате Инесс. Дверь приоткрыта и слышан тихий шепот девушек.
– Если так будет продолжаться, я убегу, – в ярости говорит Инесс.
– Это поможет решить проблему? – доносится голос Андреа, – Я тоже думала над побегом, когда отец без моего согласия планировал свадьбу.
Я помню те времена. Как Андреа противилась. Марко вызывал меня к себе, с указами следить за его дочерью днями и ночами.
«Если она сбежит, твоя голова будет висеть на моих заборах» – так он пытался меня пугать, вызывая откровенный смех.
– Почему не сбежала? – уже тише спрашивает Инесс.
Андреа замолкает. Секунда. Две. Три.
– Потому, что поняла, что Марко найдёт меня, где угодно. Даже на дне ада. Даже если я ему не родная. Наверное, так он мстил маме. Через меня.
– Что за разговоры? – вхожу в комнату, медленно перебирая ногами. Резкие движения все ещё доставляют боль.
Инесс, увидев меня отворачивается, явно не желая показывать слезы. Андреа смотрит взглядом, говорящий: «все плохо».
– Вы поговорите, – она встает с кресла, и тепло улыбнувшись, выходит, прикрыв за собой дверь.
– Помнишь, Диего говорил, что единственные люди, на которых мы можем положиться – это семья? – подхожу к Инесс, и взяв за плечи, аккуратно заставляю повернуться.
Темные глаза встречаются с моими, и слабая, совершенно грустная улыбка касается её губ.
– Разве наша семья настоящая? – шмыгает девочка носом, отводя взгляд, – Отец каждую ночь ходит по своим шлюхам. Мама словно лёд, закрыла все чувства, отрываясь на мне. Что из этого, ты назовёшь семьёй?
– Но у тебя есть я. Не забывай, конфетка, – пальчиком щелкаю её за нос, заставив растянуть губы сквозь слезы.
Инесс грустно улыбается старому детскому прозвищу, которым мы с Диего её называли.
– И Диего, он всегда рядом. До тех пор, пока…, – мой палец касается места, где бьётся сердце девчонки, – Мы храним память о нем.
– Я так сильно вас люблю, – вырывается с её губ.
Инесс аккуратно прижимается ко мне, закрывая глаза. Обнимаю в ответ, поглаживая по густым волосам.
– У тебя всегда есть брат, запомнила? Я не дам тебя в обиду, – губы касаются её виска, что заставляет Инесс улыбнуться искренне. Она верит мне, и я не мог её подвести.
– Я знаю.
☆☆☆
Андреа не слышит, как я захожу в нашу комнату, углублённая в свои мысли, глядя в окно. Придерживаясь за рану, подхожу к ней и приобнимаю сзади. Это невероятно. Прикасаться к ней, дарить теплоту, нежность и чувства, зная, что она чувствует то же самое.
Моё прикосновение отвлекает от мыслей. Андреа начинает быстро моргать и поглядывает на меня с грустной улыбкой. При свете яркого полумесяца, вижу, как по нежной коже стекают слезы. Она плаче, и это так странно видеть. Она позволяет себе эту слабость и не боится показать её мне.
– Откуда слезы? – руки соприкасаются с её лицом. Пальцами вытираю соленую жидкость, заставляя дьяволицу коротко улыбнутся.
– Вспомнила Тину, – выдыхает птичка.
От надломленных слов становится дурно. Я мог отлично представить, что она чувствует.
– И маму, – шепотом продолжает Андреа.
Ком встаёт в груди, и я больше не в силах смотреть ей в глаза.
– Понимаю, что их больше нет, и не могу принять правду. Они умерли.
– Они остаются живыми, пока память о них хранится в наших сердцах, – повторяю сказанные до этого Инесс слова.
Поднимаю взгляд и заглядываю в красные от слез глаза. Даже заплаканные, они восхитительны.
– Ты прав. Они навсегда в моем сердце, – Андреа вытирает слезы и прижимается ко мне.
Отвечаю на объятия, наслаждаясь близостью её тела.
– Ты смог поговорить с отцом? – спрашивает птичка, немного отстранившись.
– Поговорил, – сделал это, когда вышел от Инесс.
– Ты полетишь в Милан? – в изумрудных глазах заигрывают проблески страха и злости.
– Полечу и прилечу. Ничего не случится, – успокаиваю дьяволицу, целуя в лоб.
Наши взгляды встречаются. Не могу сдержать искушение коснуться её розовых губ. Рот обрушивается на её, и с удовлетворенным вздохом проникаю языком глубже. Невероятно. Хотелось продолжить, но Андреа мягко отталкивает меня, делая глубокий и жадный вдох.
– Тебе нужно сделать перевязку, – дьяволица делает шаг, и оказывается в опасной близости со мной.
Я хочу её прямо здесь и сейчас, и решительность Андреа в перевязке бесит.
– А ещё мне нужна моя женщина, потому что я хочу её до боли, черт возьми, в штанах, – не выпускаю дьяволицу, приближаясь ещё ближе. Так, что мой возбужденный член уперся в низ ее живота.
Глаза Андреа расширяются от возбуждения. Она прикусывает губу, вцепившись в мою руку.
– Ты в таком состоянии…, – решает она включить капельку ума, но это у нас плохо получается. Всегда.
– Ты можешь только его улучшить, – не могу сдержать ухмылки.
– Даниэль, – твёрдо заявляет Андреа, все же оттолкнув меня и проскользнув в ванную, – Сначала перевязка.
– А потом секс? – кричу в ответ, с улыбкой на губах сев на кровать и с осторожностью стягивая футболку.
Андреа появляется с аптечкой в руках, кажется, забыв о моем последнем вопросе. Её волосы уже собраны в хвост.
– Я помогу, – она подходит и ставит медикаменты рядом.
– Сможешь? – выгибаю вопросительно бровь, следя за тем, как Андреа начинает брать нужные нам вещи.
– Я часто перевязывала свои раны. Иногда бил «отец» – выстраивает она кавычки в воздухе, – А иногда могла не рассчитать силы, и порезы начинали сильно кровоточить, – птичка говорит об этом, как об обычных вещах. Словно это не настолько ужасно и несправедливо к ней, – Поэтому, я смогу.
Андреа дезинфицирует руки и надевает медицинские перчатки. Она подходит с ножницами в руках.
– Тебе бы халат